Опубликовано в журнале "Маркетинг в России и за рубежом" №1 год - 2011
Тарануха Ю.В.,
д. э. н., профессор МГУ им. М.В. Ломоносова
В настоящее время понятие «конкуренция» употребляется столь часто и применяется столь широко, что превратилось в некую универсальную категорию, которая утратила свое предметное предназначение и используется для характеристики разнообразных форм взаимодействий и в самых разных сферах. Причем как взаимодействий, которые имеют место в обществе, так и тех, которые наблюдаются в живой природе. Поэтому исследование конкуренции логично начать с определения самого понятия «конкуренция».
Даже среди экономистов нет единства в понимании содержания, которое они вкладывают в термин «конкуренция». Одни понимают под конкуренцией соперничество рыночных агентов. Другие, напротив, считают недопустимым подобное определение, усматривая содержательное различие у терминов «конкуренция» и «соперничество». В этом случае под соперничеством понимается процесс реального взаимодействия (борьбы) субъектов рынка, а под конкуренцией – признак устройства рынка, используемый для предсказания поведения этих субъектов на конкретном отраслевом рынке [2, с. 19]. Если говорить по сути, то соперничество рассматривается в качестве явления, которое отражает ту сторону поведения субъектов рынка, где оно проявляется как борьба за завоевание преимуществ, в то время как конкуренция – в качестве характеристики рынка, который очищен от каких бы то ни было элементов соперничества, то есть «не подразумевает психологической конкуренции, соревнования или соперничества» [20, р. 642]. При такой трактовке рассматриваемые понятия просто не сопоставимы, поскольку являются категориями, относящимися к разным уровням анализа – явление и признак. Но не это главное.
Существо вопроса состоит в содержательном наполнении этих понятий. Что касается соперничества, то здесь все понятно. Оно представляет собой поведение, которое принимает характер поиска более выгодных условий для достижения целей. Применительно к производителям-продавцам соперничество – «деловое поведение», которое направлено на достижение превосходства над соперниками и в настоящее время принято называть «шумпетерианская конкуренция». Несравненно более сложную, если вообще разрешимую, задачу представляет поиск ответа на вопрос о содержательном наполнении понятия «конкуренция». Сколько-нибудь ясного ответа на него сторонники разграничения соперничества и конкуренции не дают, ограничиваясь указанием на то, что необходимость такого членения вызвана развитием теории строения рынков, а «конкуренция» – термин, относящийся к определяющей строение рынка модели [2, с. 19–20]. Из этого можно сделать вывод о том, что конкуренция – это просто отличительное свойство модели рынка, указывающее на то, что модель строится на предположении о наличии притязаний на что-либо со стороны включенных в нее лиц – продавцов и покупателей. Однако в этом случае понятие «конкуренция» не будет иметь никакого собственного содержания и должно быть дополнено указанием на специфику притязаний агентов той или иной модели, что, собственно, и находит свое выражение, например, в определениях «совершенная конкуренция» и «несовершенная конкуренция». Но и это ничего не добавляет к содержанию термина «конкуренция». Приведенные определения сродни прилагательным «голубое» или «серое», применяемых к существительному «небо». В нашем случае совершенная конкуренция и несовершенная конкуренция – прилагательные к существительному «модель рынка», но не к конкуренции.
Если рассматривать конкуренцию и соперничество в качестве разных типов отношений, в которых могут находиться субъекты рынка [2, с. 18], то можно было бы предположить, что термин «конкуренция» используется для характеристики таких состояний рынка, которые характеризуются отсутствием взаимодействия среди участников, например в модели совершенной конкуренции. Однако в этом случае возникает вопрос о правомерности применения конкуренции в качестве едва ли не главного признака при типологии рыночных структур, которые характеризуются разными типами отношений: отсутствием соперничества, что предполагается для рынка совершенной конкуренции, и наличием соперничества, что имеет место при олигополистической структуре рынка. Во всяком случае мы не можем согласиться с тем, что такой подход помогает понять поведение рыночных агентов [2, с. 22].
Насколько вообще возможно использовать термин «конкуренция» для обозначения отношения или структуры рынка, которые лишены соперничества? Если в понятие «конкуренция» вкладывать хотя бы малую толику «притязания на что-либо», то это уже само по себе означает наличие действия. Конечно, существуют ситуации, где взаимодействие агентов рынка не осязается ими непосредственно (В.М. Гальперин и соавторы в качестве примера приводят фермеров). Но означает ли это, что среди них не ведется соперничество? Для практики это немыслимая ситуация, так как даже фермеры отслеживают информацию и поведение своих соперников. Если подойти к вопросу теоретически, то такое допущение будет означать атомистическое устройство экономики [20, р. 102], по сути, лишенное всяких взаимосвязей и отношений. Фактически это экономика Робинзона Крузо, состоящая из единственного производителя, который сам же является и потребителем. Поэтому главная проблема теории совершенной конкуренции вовсе не психологического свойства и заключается не в степени обоснованности допущения об отсутствии реагирования на действия соперников. Она связана с пониманием природы экономических отношений, где само понятие «экономика» несет на себе печать взаимодействия. Хотя нельзя не отдать должное заслугам Ф. Хайека и И. Кирцнера по развенчанию атомистической психологии, при допущении которой конкуренция лишается всякого смысла [15, с. 105–106; 4, с. 98]. Об этом же говорит и П. МакНалти. Поэтому пассаж из его статьи, приводимый в «Микроэкономике» как аргумент в пользу разграничения понятий «соперничество» и «конкуренция» [2, с. 21], имеет совершенно иной смысл – бессмысленность понятия «совершенная конкуренция». Он говорит буквально следующее: «Нельзя отрицать, что совершенная конкуренция стала «строго определенной концепцией». Но результатом этой строгой определенности стало то, что глагол «конкурировать» не имеет значения в экономической теории, кроме как в связи с деятельностью, которая в определенном смысле монополистическая, а «совершенно конкурентная фирма является ни чем иным, как «монополистом в особых условиях» [22, р. 650].
Таким образом, разграничение понятий «конкуренция» и «соперничество», означающее фактически вычленение из конкуренции соперничества как непременной ее составляющей, не имеет под собой ни методологических, ни содержательных оснований. Однако дискуссия о терминологии подводит нас к тому, что прения в отношении содержания конкуренции – это спор по поводу понимания ее природы. Для сторонников неоклассической теории конкуренция – состояние рынка. Те, кто не разделяет подходов «мейнстрима», видят в ней процесс. При этом причину недостатков неоклассической трактовки конкуренции усматривают в том, что она является следствием смешения двух разных концепций: концепции рынка и концепции конкуренции [14]. Это породило путаницу между экономической эффективностью, отражающей результат работы рынка, и конкуренцией, отражающей деловое поведение, что нашло свое проявление в противопоставлении конкуренции и монополии [14]. Конкуренция в неоклассической теории стала идентифицироваться как состояние отдельной рыночной структурой в противоположность классической традиции, где она рассматривалась в качестве движущей силы рынка, то есть как процесс, в котором соперничество играет ключевую роль.
При этом критики неоклассической теории конкуренции часто упускают из виду то важное обстоятельство методологического свойства, что неоклассический подход – это статический метод анализа. Соответственно, здесь не может быть процессов. Данный метод изначально предполагает трансформацию процессов в состояния. Поэтому даже если конкуренция понимается как соперничество, учитывая специфику целей анализа, оно должно игнорироваться. Фирмы конкурируют при заданных условиях и предопределенном рынком выборе. Иначе говоря, их конкурентные действия не могут выходить за рамки тех, которые задаются рынком. Поэтому во всех неоклассических моделях рынка конкурентные действия ограничиваются коррекцией объема выпуска. Так как уровень цен задается кривой рыночного спроса, то задача фирмы сводится к поиску правильного объема выпуска, то есть такого, который обеспечит ей максимизацию прибыли.
В поведенческих моделях такого рода понятия «ценовая» и «неценовая конкуренция» – это не более чем характеристики, отражающие специфику устройства рыночных структур. Сведя все сказанное воедино, уверенно можно утверждать, что неоклассической теории конкуренции, где бы раскрывались ее содержание и движущие силы или хотя бы ставилась подобная задача, просто не существует. Неоклассическая теория – это концепция рынка, где конкуренции отводится роль вспомогательного инструмента, используемого при анализе эффективности действия рыночного механизма. Сам принцип равновесного подхода, предполагающий анализ при отсутствии у явлений внутренних мотивов к изменению сложившегося состояния, не допускает состязательных действий. С этих позиций понимание конкуренции как состояния рынка, то есть в качестве его признака, в принципе допустимо. Недопустимо то, что такое ее понимание, обусловленное спецификой применяемой методологии анализа, переносится на само явление.
Когда речь идет о подлинной конкуренции, то есть о том явлении, которое мы наблюдаем в реальной жизни, то она как раз и проявляет себя не как застывшее состояние, а как процесс самого ожесточенного соперничества. Поэтому определение конкуренции как соперничества станет исходным тезисом в нашем анализе. Такой подход вполне отвечает содержательной стороне конкуренции. А так как в нашем подходе конкуренция рассматривается как динамический процесс, то любые соображения, связанные с разграничением понятий «конкуренция» и «соперничество», независимо от их обоснованности, утрачивает всякий смысл. Тем более, как будет показано дальше, «соперничество» – понятие, содержание которого шире понятия «конкуренция».
Соперничество следует понимать как притязание на «…нечто, желаемое в то же самое время кем-то другим». Иначе говоря, соперничество – это процесс борьбы за обладание ограниченным благом. Часто оно трактуется в качестве универсального признака любого процесса взаимодействия. В действительности соперничество выступает лишь одной из его форм. Противостоящей ему формой взаимодействия выступает сотрудничество. Поэтому видеть в соперничестве фундаментальный закон динамики и эволюции систем в живой природе, как полагают некоторые [16, с. 10], было бы ошибкой. Ф. Энгельс справедливо указывал, что борьба за существование – это только одна сторона взаимодействия. Но есть и другая – сотрудничество: сознательное и бессознательное. Поэтому говорить, что конкуренция – это вечный, естественный закон, нельзя [8]. Петр Кропоткин специально исследовал эту проблему, показав, что подлинным двигателем прогресса является не соперничество, а взаимопомощь [7]. Даже А. Маршалл считал конкуренцию лишь одной из форм взаимодействия, причем не самой привлекательной [9, с. 61–64].
Термины «сотрудничество» и «соперничество» относятся к действиям, которые возникают в отношении обоюдно желаемых целей либо в отношении средств достижения целей. Сотрудничество имеет место там, где участники взаимодействия имеют общую цель и общие средства достижения этой цели. В противоположность этому соперничество возникает тогда, когда взаимодействующие лица преследуют индивидуальные цели либо расходятся в средствах их достижения. Поэтому в качестве основного источника более серьезных форм конфликта исследователи конфликта стали рассматривать не гнев или предубеждение, а различие интересов [6]. Следовательно, любое соперничество опирается на один и тот же содержательный императив – конфликт интересов. Однако оно может реализовать себя посредством двух, притом совершенно разных, способов. Один из них – стихийное, неосознаваемое соперничество, основными признаками которого выступают отсутствие осмысленной цели и стратегии ее достижения. Такого рода соперничество присуще процессам, протекающим в дикой природе. Совершенно другие признаки имманентны тому способу соперничества, который имеет место в обществе. Он отличается наличием целенаправленного поведения, а также стратегий, специально разрабатываемых для достижения поставленной цели. Сознательное и бессознательное – это не формальные признаки. Они определяют отличия содержательного свойства.
Первое отличие касается самой природы соперничества. Истоки стихийного, неосознанного соперничества коренятся в естественном стремлении к удовлетворению физиологических потребностей. Поэтому здесь конфликт интересов возникает только при ограниченности ресурсов. Сознательное соперничество отличается тем, что конфликт интересов возникает вследствие осознанно преследуемой участниками цели. Подлинная его причина – не редкость ресурсов, а осознанное стремление к завоеванию превосходства, а потому оно может возникать вне всякой связи с ресурсными ограничениями, например исключительно ради престижа.
Второе отличие заключается в принципиально разной содержательности тех взаимодействий, которые возникают в процессах стихийного и сознательного соперничества. В природе в случае стихийного соперничества взаимодействие соперников ограничивается воздействием участников друг на друга. Сознательное соперничество мотивировано осознанием наличия конфликта интересов, что предполагает применение соперниками определенных действий и присутствие обратной связи в процессе их взаимодействия, в результате чего соперничество принимает форму спора или состязания сторон.
В обществе, в отличие от «природы», взаимодействие принимает форму производственных отношений, которые проявляются в виде устойчивой совокупности взаимно обусловливающих связей между соперниками и посредством которых обеспечивается реализация их интересов. Поэтому нельзя принять осуществляемое Ф. Перру выделение в конкурентном процессе «физики конкуренции», состоящей в конкуренции факторов производства и обмена, и «социологии конкуренции», заключающей в себе взаимодействие, конфликты и сотрудничество общественных агентов [23, р. 19–20]. Это не означает, что мы против выделения факторов производства и обмена в качестве обстоятельств, обусловливающих ход конкурентной борьбы. Но мы категорически возражаем против придания этим факторам признака состязательности, как это фактически делает Перру. Конкурируют не факторы производства и обмена, а только люди, побуждаемые экономическими интересами. Другое дело, что эти факторы будут оказывать существенное влияние на ход и исход борьбы между соперниками.
Третье отличие заключается в том, что бессознательное соперничество сводится к приспособлению к изменяющимся условиям жизнедеятельности, а сознательное соперничество, напротив, уже в своем исходном пункте нацелено на преобразование существующих условий. Тот факт, что бессознательное поведение также приводит к преобразованиям окружающей среды, ничего не меняет, так как такие преобразования происходят помимо воли участников, в то время как сознательное поведение, пусть даже реализованное в форме приспособительной стратегии, всегда будет иметь преобразующий результат.
Четвертое отличие состоит в том, что стихийное соперничество является нерегулируемым в том смысле, что оно лишено каких бы то ни было правил и норм. Сознательное соперничество, напротив, всегда ведется в рамках определенного порядка: при посредстве существующих формальных и неформальных правил и норм. Даже в том случае, когда сознательное соперничество первоначально не предваряется формальными правилами, оно неизбежно сопровождается выработкой таковых в процессе борьбы. В этом смысле социальное соперничество можно рассматривать в качестве механизма, посредством которого обеспечивается выработка правил и норм, регулирующих процессы взаимодействия в обществе.
Пятое отличие заключается в том, что сознательный способ соперничества всегда несет в себе элемент состязательности или соревнования, чего полностью лишен стихийный способ соперничества. Наличие состязательности придает соперничеству особое содержательное наполнение. Оно указывает, что сознательное соперничество связано, во-первых, с поиском лучшего решения, а во-вторых, со стремлением к достижению лучшего результата. Поэтому, говоря о соперничестве между людьми, его всегда следует понимать как состязательность, то есть как соперничество, которое ведется ради достижения осознанно поставленных целей.
Таким образом, в обществе соперничество реализуется в форме состязательности. Состязательность может быть определена как соперничество, которое выражается в осознанно применяемых действиях, направленных на достижение поставленной цели, и ведется в рамках установленного порядка. Его основные признаки: 1) наличие конфликта интересов; 2) существование отношений, обеспечивающих взаимодействие сторон; 3) наличие определенного порядка (правил); 4) стремление к достижению лучшего результата; 5) преобразовательное воздействие. Эти признаки присущи любому типу состязания. Однако механизм и последствия состязательности могут быть принципиально разными. Соперничество между спортсменами и соперничество между продавцами – состязание: за олимпийские медали и за деньги покупателей соответственно. Однако за этой общностью скрываются принципиально разные типы состязания, которые различаются механизмом действия и последствиями для участников.
Участие в спортивном состязании – это волевое решение самого претендента. Спортсмен может отсрочить свое участие в нем (пропустить мировое первенство и участвовать в олимпийских играх) или выбрать другое состязательное мероприятие (не участвовать в беге на дистанцию в 100 метров, но соревноваться в беге на дистанции в 1000 метров). Даже отказ от участия в спортивном состязании не лишает спортсмена ни завоеванного статуса, ни возможности подготовиться к следующему раунду соревнования. В рыночном состязании ни один участник не может ни отсрочить, ни перенести свое участие в нем, не рискуя потерять завоеванную позицию и «спортивную» форму. Рыночное состязание как раз тем и отличается, что возникает помимо воли участников и вне зависимости оттого, желают они участвовать в нем или нет. Любая форма отказа от участия в этом состязании автоматически влечет за собой поражение, притом сопровождающееся самыми негативными последствиями. Принудительный характер участия – отличительный признак рыночного состязания.
Механизм спортивного состязания предполагает, причем в качестве обязательного требования, создание благоприятных условий для раскрытия потенциала каждого участника. Это достигается посредством применения правил, запрещающих соперникам создавать помехи друг для друга. Там, где создание препятствий соперникам есть элемент состязания, правила строго регламентируют допустимые способы противодействия и устанавливают жесткие санкции за их нарушение. Иначе говоря, механизм спортивного состязания призван обеспечить каждому участнику не только равенство условий участия, но и равенство возможностей для достижения цели.
Состязание между продавцами отличается как раз тем, что его механизм изначально нацелен на противодействие участникам в достижении преследуемой ими цели. И дело вовсе не в отсутствии или наличии правил и не в их строгости. В данном состязании наличие правил может обеспечить лишь равенство условий участия в состязании, но эти правила не предназначены для обеспечения равенства возможностей. Уже само присутствие на отраслевом рынке других продавцов ограничивает возможности конкретного продавца, препятствуя тем самым достижению желаемой цели.
Спрос на продукт одного продавца автоматически, то есть непроизвольно и помимо желания этого продавца, сокращает спрос на продукт других продавцов. Поэтому независимо от действующих правил создание продавцами взаимных помех друг для друга всегда будет присутствовать в качестве неотъемлемого элемента механизма состязания между ними. Специфика рыночного состязания в том и состоит, что оно не прекращается даже в том случае, когда его участники не предпринимают каких-либо целенаправленных действий друг против друга. Этот признак – один из важнейших для понимания природы рыночного состязания.
В этой связи мы должны констатировать, что ставшее почти классическим понятие конкуренции, которое дал М. Вебер: «…мирные попытки установления контроля над возможностями и преимуществами, которые также желаемы другими» [25, р. 38], не дает адекватного отражения природы конкуренции. На наш взгляд, увязка конкуренции с осуществлением социального действия, то есть с применением усилий, направленных на подавление воли соперников или завладение их «возможностями», сужает рамки бытия конкуренции.
Суть проблемы в том-то и состоит, что в отличие от любого другого состязания, предполагающего наличие действий со стороны соперника, рыночное состязание возникает вне зависимости от того, прилагают соперники усилия к этому или нет. Причина этого кроется в том, что состязание на рынке возникает не вследствие действий участников, а вследствие наличия определенных условий. Поэтому и П. Диксон ошибается, полагая, что неблагоприятные условия для участников конкуренции – это результат маркетинговой деятельности их соперников [19, р. 102–106]. В рыночном состязании главная помеха не действия соперников, а само их присутствие. Действия соперников могут повлиять на интенсивность течения состязания, но не на его присутствие.
В рыночном соперничестве состязательность неустранима. Отмеченное, естественно, не означает, что мы игнорируем или умаляем значение и роль действий в рыночном состязании. Они, несомненно, важны и, более того, выступают движителем состязательного процесса. Здесь мы хотим лишь подчеркнуть то весьма важное, на наш взгляд, обстоятельство, что состязательный характер рыночного соперничества определяется не поведением его участников, а проистекает из его собственной внутренней природы. В данном случае если и уместно говорить о действии, то исключительно в том понимании, которое вкладывает в него, например, Ф. Перру, определяя конкуренцию как «действие постоянной угрозы подрыва господства и постоянного его пересмотра в рамках таких правил игры, которые обеспечивают творчество и отбор» [3], но не действия самих конкурентов.
Рассматриваемые типы состязания будут существенно различаться по своим последствиям. Исход спортивного состязания не имеет для участников витальной ценности, так как не ограничивает их способность к выживанию и развитию. В каждом новом раунде состязания выигравшие и проигравшие будут располагать равными возможностями. Другими словами, это такое состязание, в процессе которого действия каждого участника не подрывают соревновательного потенциала других, а результаты состязания не определяют их будущие возможности. Такой тип состязания вполне справедливо будет назвать соревнованием. Соревнование – это состязательный процесс, который протекает в рамках четко установленных правил с заранее прогнозируемым результатом, не имеющим для участников витальной ценности. Спортивные состязания, художественные конкурсы и конкурсы на занятие должностей, состязания в профессиональном мастерстве – типичные формы соревнования. Результат любого из них ограничивается позиционированием участников, то есть распределением их по определенным местам относительно выигравшего.
Принципиально иными будут последствия рыночного состязания. Продавцы, выигравшие данный раунд состязания, получат прибыль, а проигравшие понесут убытки. Рыночная позиция первых укрепится, а вторых ослабнет. Следовательно, в новый раунд состязания участники будут вступать с неравными возможностями, неравенство которых является непосредственным результатом рыночного состязания. Суть конфликта здесь состоит не в том, что благо, за которое ведется соперничество, является ограниченным, а в том, что преимущественное положение одного соперника завоевывается за счет ущемления возможностей другого [25, р. 39]. Именно это свойство выступает критерием для выделения той особой формы состязания, которую следует назвать конкуренцией. Основанием для такого вывода является то, что присутствие в состязании этого свойства придает состязанию такие специфические признаки, как ограничение возможностей и витальность. Рассматриваемая в таком качестве конкуренция идентична понятию «чистое соперничество», введенному Мортоном Дойчем – ведущим представителем американской социальной психологии, которое означает, что при данном взаимодействии индивидуальные цели могут быть достигнуты лишь при условии недостижения своих целей другими [17; 18]. Следовательно, конкуренция – состязание, в котором ограничение возможностей каждого участника является свойством, закономерно вытекающим из самой природы состязания и обусловливающим их шансы на выживание. Такое состязание не может ограничиться ранжированием соперников, а всегда сопровождается их селекцией, которая раньше или позже, но неизбежно завершается принудительным устранением некоторых из них. Иначе говоря, борьба ведется не за первенство, как это представляется в каталлактической конкуренции Л. фон Мизеса(1), а за выживание.
Становится совершенно очевидно, что мы имеем дело с двумя принципиально разными типами состязания. Один из них – соревнование, которое ведется с целью улучшения своей позиции, а его результат не имеет для соперников витальной ценности. Другой тип – это состязание, сам механизм которого опирается на подрыв витальных способностей соперников и предполагает их устранение в качестве непременного атрибута состязания. Суть различия между ними состоит в характере действия механизма селекцией участников.
Говоря словами М. Вебера [25, р. 38], в первом случае имеет место социальный отбор, завершающийся перепозиционированием участников состязания, а во втором – биологический отбор, состоящий в дифференциации шансов соперников на выживание. Рассматривая эти типы состязания как различные виды соревнования [16, с. 8] либо выделяя один из них в качестве вида состязательности [13], следует особо подчеркнуть, что один из них несет в себе качественно особый признак – антагонистический характер отношений, так как связан с взаимодействиями, которые нацелены на подрыв способностей соперников на выживание. Поэтому строгость понятия «конкуренция» заключается не в наличии состязательности между соперниками, как полагал А. Маршалл(2).
Причина вычленения конкуренции как особого вида состязательности кроется не в специфике предмета конфликта (пища или доход), как считал Мизес [10, с. 259], и даже не в персонификации лиц, ведущих состязание, как полагают некоторые [13]. Строгость понятия «конкуренция» заключена в характере этого состязания – в антагонизме интересов его участников. Поэтому попытка Мизеса (видимо, на основе идей Вебера о типах соперничества) противопоставить биологическую конкуренцию, обусловленную неразрешимостью конфликта интересов, социальной (экономической) конкуренции, представив последнюю в качестве лишенного антагонизмов партнерского взаимодействия [19, с. 259], не имеет под собой основания. В реальной жизни, в противоположность представлениям Л. Мизеса, между соперниками, каждый из которых стремится занять более благоприятное положение по отношению к сопернику, сотрудничества быть не может.
(1) «Каталлактическая конкуренция представляет собой соревнование между людьми, которые хотят превзойти друг друга. Проигравшие не уничтожаются; они вытесняются на другие позиции в обществе, более скромные, зато более соответствующие их достижениям, чем те, которые они планировали занять» [10, с. 259].
(2)«Строгое значение понятия «конкуренция», очевидно, заключается в том, что один человек состязается с другим, особенно при продаже или покупке чего-либо» [9, с. 60].
Если говорить по существу, то экономическая конкуренция – это не просто состязание, а борьба за существование. Поэтому участников рыночного состязания следует подразделять не на выигравших и проигравших, а на победителей и побежденных. Дело, однако, не в терминологии, а в сути рыночного состязания. Она заключается в том, что состязание на рынке всегда связано с установлением контроля над возможностями соперников, причем как в отношении достижения ими текущих целей, так и выживания. Поэтому, говоря о содержательной стороне конкуренции, в ней следует видеть не просто борьбу за доступ к ресурсам, а особый тип поведения, направленный на подрыв витальной силы соперников. В этой связи наиболее адекватно отражающим сущностную сторону конкуренции будет ее определение сродни тому, которое дал ей Юджин Одум применительно к живой природе: «Конкуренция – это любое взаимодействие между популяциями двух или более видов, которое неблагоприятно сказывается на их росте и выживании» [11]. Оно обладает тем достоинством, что фокусирует внимание на характере воздействия соперников друг на друга и подчеркивает взаимообусловленность этого воздействия. Опираясь на него, мы можем сформулировать содержание конкуренции применительно к экономической сфере деятельности, с той, правда, существенной разницей, что рыночная конкуренция обнаруживает себя не как стихийное соперничество, а как состязание, которое ведется участниками осознанно.
Экономическая конкуренция обладает как минимум тремя непременными признаками: первый – принудительный характер участия в конкуренции; второй – взаимное ограничение потенциалов каждого участника; третий – наличие витального (биологического) отбора среди соперников. Эти признаки присущи исключительно той форме состязания, в которой реализуется соперничество на рынке. Они отражают ее специфику и диагностируют ее качественную определенность. В этой связи уместно обратить внимание на ряд моментов.
Первый момент заключается в том, что понимание конкуренции как состояния рынка, при котором отдельный участник не может оказывать влияния на рыночные условия, в корне неверно. Во-первых, оно ошибочно в отношении понимания содержательной стороны конкуренции, которая как раз и заключается в воздействиина условия товарного обращения с целью придания им конкурентного характера. Не по этой ли причине А. Маршалл указывал на предпочтительность применения для характеристики специфических черт рыночной среды термина «экономическая свобода», находя применение термина «конкуренция» не вполне пригодным для этого [9, с. 65]? Во-вторых, оно дает искаженное представление о механизме конкурентной борьбы, провозглашая недобросовестной конкуренцией любые действия, направленные на завоевание преимуществ, что является составной частью конкурентного процесса. В-третьих, как показал Ф. Хайек [15, с. 105–106], такое понимание содержания конкуренции лишает ее предметности и экономического смысла. Истоки ошибочного понимания содержания конкуренции коренятся в смешении двух разных вопросов: вопроса о содержании конкурентного взаимодействия и вопроса о влиянии участников на конкурентные условия. В обоих случаях мы имеем дело с поведением. Однако природа этого поведения совершенно разная. В первом случае она заключается в противодействии эгоистическим устремлениям участников конкуренции, в то время как во втором случае – в стремлении обратить рыночные условия в свою пользу.
Второй момент связан с вопросом о конкурентной свободе. Обычно говорится о том, что чем больше конкуренции, тем более свободными чувствуют себя ее участники. Содержание конкуренции утверждает обратное. Чем больше конкуренции, например многочисленнее ее участники, тем с большими ограничениями сталкивается каждый из них. Это означает, что развитие конкуренции, то есть процесс ее эволюции, подразумевает сужение возможностей для реализации эгоистических интересов участников и соответственно подрыв их витального потенциала. Чем больше конкуренции, тем интенсивнее ведется борьба за выживание и тем интенсивнее осуществляется селекция среди участников конкуренции. Поэтому развитие конкуренции сопровождается не расширением свободы для конкурентов. Напротив, ему сопутствует обострение борьбы между соперниками за выживание, которое выразится в интенсификации процесса отбора среди ее участников, показателем чего будет служить степень обновления их состава. Именно это обстоятельство раскрывает природу тех инновационных пружин, которые несет в себе конкуренция.
Но свобода конкуренции может пониматься и иначе, а именно как свобода принятия решений отдельным участником, как это принято в неоклассической теории конкуренции. В данном случае речь идет не о том ограничительном воздействии, которое оказывают соперники друг на друга в стремлении к достижению сходных целей, а о том влиянии, которое могут оказывать решения отдельного конкурента на поведение своих соперников и на общие условия конкурентной борьбы. Но даже в этом случае конкурентная свобода проявляется весьма своеобразно.
Конкурент может быть свободен в выборе средств борьбы по отношению к тому выбору, который сделан его соперником. Но он никогда не свободен в своем выборе по отношению к общим условиям конкуренции. Если считать свободной конкуренцией условия борьбы, при которых ни один из ее участников не может оказывать влияния на сами эти условия, то и здесь участники испытывают на себе ее ограничивающее воздействие. Как справедливо отмечает А. Клепач, чем свободнее конкуренция, тем большему регулирующему воздействию подвергаются ее участники со стороны законов рыночной экономики [5].
Быть участником конкуренции и быть свободным от нее нельзя. Конкуренция самим своим существованием ограничивает свободу движения к поставленной цели, а значит, и свободу развития и роста. Но степень свободы действий у конкурентов может быть разной. Она-то как раз и отражает специфику условий, которые определяют механизм действия ограничительной функции конкуренции, а также характер и направленность селекции среди участников конкурентного процесса. Это означает, что разным ограничительным воздействиям и с разной интенсивностью будут подвергаться, с одной стороны, участники конкуренции, действующие в разных рыночных условиях, а с другой – разные соперники, находящиеся в одних и тех же конкурентных условиях, что выразится в специфике действия механизма отбора.
Третий момент связан с пониманием природы отбора. Нередко конкуренция трактуется как процесс, «направленный на отбор субъектов… с целью обеспечения эволюции» [1, с. 157]. В этой связи следует подчеркнуть, что действие конкуренции направлено отнюдь не на отбор, а на реализацию частного интереса, так как она – процесс борьбы частных интересов, в чем и заключается ее сущность. Отбор – это всего лишь один из функциональных признаков ее действия. Связывать конкуренцию с реализацией целевой функции также неверно.
Во-первых, такая увязка ведет к субъективизации конкуренции, что не отвечает ее природе. Конкуренция – объективный процесс, у которого нет заданной цели. Как любой процесс, она всегда даст определенный результат. Но результат – это не цель конкурентного процесса. Поэтому эволюция субъектов конкуренции самой конкурентной системы может рассматриваться исключительно как результат действия конкуренции, но никоим образом не как ее цель.
Во-вторых, по самой своей сути конкуренция – стихийный, а потому стохастический процесс, течение которого зависит от случая, а связанные с ним изменения имеют случайный, вероятностный характер. Каждый конкретный раунд конкурентной борьбы может завершиться как позитивными (эволюция), так и застойными или даже негативными (деградация) результатами.
Как известно, новаторы побеждают в конкуренции далеко не сразу, а прогрессивные изменения пробиваются с трудом именно из-за конкурентного противодействия консерваторов, которые нередко выходят победителями в борьбе с прогрессивными начинаниями. Тот факт, что наблюдаемый конкурентный процесс сопровождается эволюционными изменениями, служить аргументом для доказательства целевой направленности конкуренции не может, так как он выражает не цель процесса, а общий принцип изменения всех процессов и явлений, который заключается в движении от простого к сложному.
Четвертый момент связан с принудительным характером конкуренции. Конкурентное соперничество возникает помимо воли участников и вне зависимости от того, прилагают они усилия к этому или нет. Рассматриваемая с этих позиций конкуренция предстает перед нами как набор условий, которые предписывают и задают участникам определенный тип поведения. Поэтому в отличие от соревнования конкуренция – это не только особый вид состязания, но одновременно и принцип поведения, которому должны следовать все участники и от которого ни один из них не может уклониться.
Суть этого принципа заключается в том, что для каждого участника конкурентного процесса устранение конкурентов – условие собственного выживания. Поэтому стремление к подрыву витального потенциала соперников является не вариантом поведенческого выбора, а функциональным предназначением участия в конкуренции, которое предопределено самой природой конкурентного процесса. Соответственно, когда конкуренция характеризуется как борьба за преимущества, то смысл этой борьбы следует связывать с подрывом потенциала соперников, а завоевание преимуществ – с созданием препятствий для конкурентов. Конкурентное преимущество – это не наличие достоинств само по себе.
Любое достоинство превращается в конкурентное преимущество лишь тогда, когда оно создает препятствия для достижения соперниками своих целей. Именно действие этого принципа обеспечивает принудительный запуск механизма селекции (отбора) участников конкуренции. Само собой разумеется, что при неизменности своей сути характер и направленность действия данного принципа конкуренции, а значит, и конкурентной селекции будут зависеть от окружающей среды, то есть тех рыночных условий, в которых протекает конкурентное состязание.
Следует, однако, отметить, что эти условия могут повлиять на ход селекции, но не могут изменить механизм ее действия. Внешние (рыночные) условия конкуренции будут благоприятствовать тем, характеристики которых отвечают этим условиям, и ужесточать условия селекции для тех, чьи характеристики не отвечают параметрам, задаваемым рынком.
Понимание конкуренции будет неполным без определения характера заключенного в ней состязания. В этой части конкуренция проявляется в качестве носителя той двойственности, которая присуща самой природе соперничества, несущей в себе соревновательный и витальный элементы одновременно. Так как конкурентное соперничество имеет витальное значение для ее участников, то с точки зрения результата конкуренция – борьба за существование. В этом аспекте ее характер ничем не отличается от той борьбы за выживание, которая стихийно протекает в дикой природе: выживает и развивается тот, кто лучше и быстрее приспосабливается к изменениям окружающих условий.
Вместе с тем конкурентная борьба в обществе несет на себе признаки соревнования в той части, где оно характеризуется наличием выработанных в процессе соперничества правил и норм. Поэтому с точки зрения методов осуществления экономическая конкуренция характеризуется применением только «мирных», говоря словами М. Вебера, способов борьбы. «Мирных» не в том смысле, что они не направлены на уничтожение соперников, а в том, что исключают применение физического принуждения [25, р. 38]. Рассматриваемая в данном ракурсе экономическая конкуренция должна быть определена как борьба за существование, которая ведется в рамках установленного порядка и с применением дозволенных средств.
Проще говоря, экономическая конкуренция – это борьба на уничтожение, ведущаяся по правилам. Неслучайно сам Вебер трактовал «конкуренцию за экономические преимущества в обмене» в качестве переходной (от мирной к кровавой) формы конфликта, так как экономическая конкуренция по форме – борьба, которая ведется по установленным правилам (мирные способы), но по сути – кровавый конфликт, «который, несмотря на все правила, имеет своей целью уничтожение оппонента» [25, р. 38].
Постановка Вебером проблемы способа разрешения конфликта интересна нам в двух отношениях. Одно из них состоит в том, что он акцентирует внимание на том, что наличие установленного порядка и правил ведения борьбы, то есть «мирного» способа разрешения конфликта, не исключает возможность ведения борьбы на выживание с присущим ей биологическим отбором. Именно такой и представляется нам экономическая конкуренция.
Сам факт наличия в экономической конкуренции элемента регулирования ничуть не умаляет того сущностного императива, который несет в себе эта форма состязания, – подрыв возможностей для роста и развития конкурентов. Это однозначно указывает на то, что конкуренция не может реализоваться в форме символической борьбы, как иногда полагают [12, с. 59]. Из чего, однако, не следует, что в конкурентном соперничестве результаты одного участника формируются исключительно за счет ущемления интересов другого. При определенном соотношении рыночного спроса и предложения возможны положительные исходы для всех участников конкуренции. Подобная ситуация – лишь свидетельство низкой интенсивности конкурентной борьбы, но не перемены в ее природе.
Во-первых, она всегда будет иметь временный характер.
Во-вторых, и в этом случае участники конкуренции будут испытывать ограничительное воздействие (конкурентное давление) со стороны соперников.
Здесь уместным будет привести замечание К. Маркса о том, что конкуренция суть борьба враждующих братьев, которые действуют солидарно в случае превышения рыночного спроса над предложением, но становятся непримиримыми соперниками при обратном их соотношении. Разработка фирмами новых рыночных ниш и наличие межотраслевого соперничества отражают не символичность борьбы. Наоборот, это свидетельства наличия постоянного, непрекращающегося и всестороннего противодействия, принуждающего к поиску ниш с более слабой конкуренцией.
Тот факт, что в процессе конкурентной борьбы участники принимают во внимание социальные и культурные факторы, также не меняет сути дела, так как это делается исключительно с целью укрепления собственного положения, а значит, подрыва возможностей других. Иначе говоря, конкуренция не приемлет олимпийских принципов.
Помимо отмеченного М. Вебер обращает внимание еще и на то, что тип конфликта зависит не только от качества средств, которые применяются соперниками для достижения своих целей, но и от тех обстоятельств, которые порождают возникновение конфликта. Применительно к исследуемому нами объекту это позволяет утверждать, что экономическая конкуренция – это совокупность условий, определяющая такой тип соперничества, при котором сознательное стремление к завоеванию преимущественного положения на рынке путем подрыва способностей соперников к развитию и выживанию является определяющим принципом поведения участников и который выступает механизмом их селекции.
Используемые источники
1. Берг Д.Б., Гольдштейн С.Л. Пакет концептуальных моделей конкуренции в физических и экономических системах // Интеллектика, логистика, системология. – 2001. – Вып. 4–5.
2. Гальперин В.М., Игнатьев С.М., Моргунов В.И. Микроэкономика. – СПб. : Экономическая школа, 2002. – Т. 2.
3. История экономических учений (современный этап) // под общ. ред. А.Г. Худокормова. – М. : Инфра-М, 2002.
4. Кирцнер И. Конкуренция и предпринимательство. – М. : Юнити, 2001.
5. Клепач А.Н. Теория капиталистической конкуренции: марксистское и буржуазное видение // Вестник Моск. ун-та. Сер. 6. Экономика. – 1991. – № 1.
6. Корсини Р., Ауэрбах А. Психологическая энциклопедия. – 2-е изд. – СПб. : Питер, 2003.
7. Кропоткин П. Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса. – Петроград, Москва, 1919.
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 20, с. 622; т. 34, с. 134.
9. Маршалл А. Принципы политической экономии : в 3 т. – М. : Прогресс, 1983. – Т. I.
10. Мизес Л. фон. Человеческое действие. Трактат по экономической теории. – М. : Экономика, 2000.
11. Одум Ю. Экология : в 2 т. – М. : Мир, 1986.
12. Радаев В.В. Социология рынков: к формированию нового направления. – М. : ГУ-ВШЭ, 2004.
13. Светуньков С.Г., Киндеева В.Н., Салихова Я.Ю. Сегментный подход к переориентации теории конкуренции. – СПб. : СПбГУЭФ, 2006.
14. Стиглер Дж. Совершенная конкуренция, исторический экскурс // Вехи экономической мысли. – СПб., 1995. – Т. 2.
15. Хайек Ф.А. Индивидуализм и экономический порядок. – М. : Изограф, 2000.
16. Шмелев А.Г. Продуктивная конкуренция. Опыт конструирования объединительной концепции. – М. : Магистр, 1997.
17. Deutch M. A theory of cooperation and competition // Hum. Relat. – 1949. – Vol. 2.
18. Deutch M. An experimental study of the effects of cooperation and competition upon group performance // Hum. Relat. – 1949. – Vol. 2.
19. Dickson P.R. The static and dynamic mechanisms of competition: a comment on Hunt and Morgan’s comparative advantage theory // Journal of Marketing. – 1996. – Vol. 60, № 4.
20. Knight F.H. Immutable Law in Economics: Its Reality and Limitations. // American Economic Review. – 1946. – May.
21. McNulty P.J. A note on the history of perfect competition // Journal of Political Economy. – 1967. – Vol. 75, № 4.
22. McNulty P.J. Economic Theory and the Meaning of Competition // The Quarterly Journal of Economics. – 1968. – Vol. 82, № 4.
23. Perroux F. Pouvoir et economie. – Paris, 1979.
24. Stigler G.J. Perfect Competition, Historically Contemplated // Journal of Political Economy. – 1957. – Feb.
25. Weber M. Basic Sociological Terms // Economy and society. – 1978. – Vol. I.
