Опубликовано в журнале "Советник юриста" №6 год - 2012
Рагулин А.В.,
к. ю. н., доцент, руководитель центра исследования
проблем организации и деятельности адвокатуры
Евразийского научно-исследовательского института
проблем права, адвокат коллегии адвокатов
Республики Башкортостан «Муратов и партнеры»
В соответствии с ч. 2 ст. 8 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – ФЗ «Об адвокатуре») адвокат не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием. Таким образом, к профессиональным правам адвоката-защитника относится право требовать запрещения его вызова на допрос и производства допроса адвоката в качестве свидетеля. Несмотря на кажущуюся однозначность возможного толкования вышеприведенного положения ФЗ «Об адвокатуре», реализация данного права на практике сопряжена со значительным количеством сложностей.
На основании п. 2 и 3 ч. 3 ст. 56 УПК РФ не подлежат допросу в качестве свидетелей: адвокат, защитник подозреваемого, обвиняемого – об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием, а также адвокат – об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи. Таким образом, адвокат-защитник и адвокат обладают свидетельским иммунитетом (п. 40 ст. 5 УПК РФ)(1).
(1) Термин «иммунитет» произошел от латинского immunitas («освобождение от повинностей», «льгота»), в свою очередь, это слово состоит из двух частей: im – что означает отрицание, и munus – обязанность, повинность (об этом см.: Глушков А.И., Федоров А.А. Свидетельский иммунитет как институт уголовно-процессуального права // Российский судья. – 2006. – № 10). О понятии и содержании свидетельского иммунитета подробнее см. напр.: Москалькова Т.Н. Этика уголовно-процессуального доказывания (стадия предварительного исследования). – М.: Спарк, 1996. – С. 46; Шадрин В.С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. – Волгоград, 1997. – С. 166; Чачина Г.Г. Нравственные и правовые основы свидетельского иммунитета в уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Ижевск, 1999. – С. 12.
Однако нельзя не отметить, что вышеприведенные нормы УПК и ФЗ «Об адвокатуре», по обоснованному мнению З.В. Макаровой, сформулированы весьма неудачно, «поскольку в п. 2 и 3 ч. 3 ст. 56 УПК указан адвокат, но согласно п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК он не может быть допрошен по поводу и оказания юридической помощи и по поводу обращения к нему за юридической помощью, в то время как в соответствии с п. 3 ч. 3 ст. 56 УПК адвоката нельзя допросить лишь по поводу оказания юридической помощи. Все это порождает различные толкования данных уголовно-процессуальных норм»(1).
Нетрудно заметить и то, что в то время как на основании ст. 8 ФЗ «Об адвокатуре» следует прийти к выводу о незаконности как допроса адвоката (в т. ч. адвоката-защитника), так и его вызова на допрос, исходя из содержания ст. 56 УПК РФ следует, что вызов на допрос как адвоката-защитника, так и адвоката может быть осуществлен.
Наряду с этим Ю.С. Пилипенко обоснованно отмечает, что «если ФЗ «Об адвокатуре» запрещает вызывать и допрашивать адвоката, то в п. 2–3 ч. 3 ст. 56 УПК РФ устанавливаются только те сведения, о которых он не подлежит допросу. Иначе говоря, по его обоснованному мнению, УПК РФ не содержит прямого запрета на привлечение адвокатов в качестве свидетелей по делам, обстоятельства которых могут быть им известны в связи с оказанием юридической помощи. При этом исходя из смысла ч. 1 ст. 56 УПК РФ свидетелем является лицо, «которое вызвано для дачи показаний». То есть недопустимость указанного процессуального действия в отношении адвоката вовсе не исключает его из числа лиц, которые могут быть вызваны для допроса и, следовательно, получить процессуальный статус свидетеля. Однако отсутствие в УПК РФ нормы, непосредственно запрещающей вызов адвоката на допрос по уголовным делам, в которых участвуют или упоминаются его доверители(2), является основной причиной продолжающейся противоправной практики. В результате установленный законодателем свидетельский иммунитет адвоката не имеет должных гарантий в уголовном процессе, а буквальный смысл соответствующих норм УПК РФ, автоматически превращающих в свидетеля любое лицо, которое «вызвано для дачи показаний», делает адвоката беззащитным перед злоупотреблениями со стороны процессуального оппонента»(3).
Представляется, что именно вышеописанное рассогласование между ФЗ «Об адвокатуре» и УПК РФ повлекло то, что факты вызовов и допросов адвокатов (в т. ч. адвокатов-защитников) по уголовным делам в отношении их доверителей, а затем последующее их отстранение от участия в защите по уголовному делу в последнее время стали распространенным явлением.
На необходимость исключения подобных случаев из правоприменительной деятельности в последнее время обращали внимание не только исследователи(4)
(1) Макарова З.В. Профессиональная защита подозреваемых, обвиняемых. – СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2008. – С. 140.
(2) Исходя из примечания к ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката доверитель – это лицо, заключившее с адвокатом соглашение об оказании юридической помощи, лицо, которому адвокатом оказывается юридическая помощь на основании соглашения об оказании юридической помощи, заключенного иным лицом, лицо, которому адвокатом оказывается юридическая помощь по назначению органа дознания, органа предварительного следствия, прокурора или суда, однако согласно этому же примечанию это определение приводится только для целей Кодекса.
(3) См.: Пилипенко Ю.С. Адвокатская тайна: законодательный, этический, правоприменительный аспекты. – М.: Информ–Право, 2009. – С. 258–259.
(4) См.: Пилипенко Ю.С. Указ соч. – С. 256; Демченко В., Игнатова М. Человек ценой в миллиард долларов // Известия. – 2003. – 18 окт.; Русский курьер. – 2003. – 18 окт.; Беррес Л. На свободу через сенат // Известия. –
и руководители органов адвокатского самоуправления(1), но и Уполномоченный по правам человека РФ В.П. Лукин(2), член Совета при Президенте РФ по содействию развития институтов гражданского общества и правам человека М.Ф. Полякова и даже Президент РФ Д.А. Медведев(3). В частности, Д.А. Медведев назвал случаи допроса адвоката по тем делам, где адвокат выполняет функции защитника, абсолютно одиозными и заявил, что поручит Генеральной прокуратуре РФ разобраться с каждым подобным фактом(4). К сожалению, пока о принятых Генеральной прокуратурой мерах широкой общественности ничего не известно.
Следует отметить, что по вопросу о возможности допроса адвоката в качестве свидетеля в российской юридической науке и практике сложились следующие положения. Допрос адвоката в рамках уголовного дела об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с оказанием ранее юридической помощи по делу, а также допрос адвоката в качестве свидетеля по тому же уголовному делу, в рамках которого адвокат оказывает юридическую помощь, законом запрещаются. При этом возможен допрос адвоката, который оказывал юридическую помощь по уголовному делу, но потом перестал ее оказывать подзащитному, относительно законности проведения определенных следственных действий, в которых он принимал участие(5).
Ю.И. Стецовский по поводу возможности допроса адвоката-защитника, исполняющего соответствующие обязанности, отмечал, что он «не может быть допрошен как по тем обстоятельствам, которые ему сообщил доверитель, так и по тем, которые адвокат узнал из других источников в связи с осуществлением профессионального долга. Допрос адвоката исключается, когда речь идет об обстоятельствах, касающихся любого лица, в том числе не допрошенного по делу»(6).
Полагаем возможным принципиально согласиться с Р.Г. Мельниченко, который указывает, что «в случае вызова на допрос адвокат обязан вручить следователю или суду заявление следующего содержания: «В процессе оказания юридической помощи гражданину К. мне стали известны некоторые обстоятельства. В соответствии с ч. 3 ст. 56 УПК РФ (ч. 3 ст. 69 ГПК РФ по административному или гражданскому делу), ч. 6 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката я не подлежу допросу в качестве свидетеля по этим обстоятельствам. Я не могу быть предупрежден в этой связи об ответственности за отказ от дачи показаний»(7). Однако необходимо отметить, что закон не возлагает на адвоката соответствующей обязанности, поэтому думается, что все-таки речь следует вести именно о праве адвоката обратиться к дознавателю, следователю или суду с подобным заявлением.
2003. – 31 окт.; Апасова Е. Беседы без протокола. Генпрокуратура признала, что Алексея Пичугина допрашивала ФСБ // Русский курьер. – 2003. – 18 окт.; Беррес Л. «Нам плевать, адвокат вы или нет», – заявили в Генпрокуратуре адвокату Михаила Ходорковского // Известия. – 2003. – 5 нояб.
(1) См. напр.: Радиостанция «Эхо Москвы» (URL: http: www. echo.msk.ru/programs/lex/685135 – echo/), 5 июня 2010 г., Говорит президент ФПА РФ Е.В. Семеняко. Передача Dura Lex.//Вестник Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации. – 2010. – № 3 (29). – С. 146; http://archive.svoboda.org/programs/rf/2005/rf.070205.asp
(2) Заключение Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации о практике следственных органов г. Москвы, нарушающей права адвокатов // Вестник Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации. – 2010. – № 3 (29). – С. 61.
(3) См., Новая адвокатская газета. – 2011. – № 4 (93).
(4) Стенограмма заседания Совета при Президенте РФ по содействию развития институтов гражданского общества и правам человека, состоявшегося 1 февраля 2011 г. в г. Екатеринбурге, опубликована на сайте Президента Российской Федерации (http://news.kremlin.ru).
(5) Об этом см. напр.: Укрепление механизмов защиты адвокатской тайны в РФ (финальный отчет), март 2011 г. // Вестник Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации. – 2011. – № 3 (33). – C. 78.
(6) Стецовский Ю.И. Адвокатура и государство. – М.: Юристь, 2007. – С. 228.
(7) Мельниченко Р.Г. Самый тяжкий грех адвоката // Адвокат. – 2007. – № 3. – С. 18–20.
Вопросы, связанные с вызовом и допросом адвоката (в т. ч. и адвоката-защитника) в качестве свидетеля неоднократно становились предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ, в результате чего были сформированы следующие правовые позиции.
В п. 6 постановления Конституционного Суда РФ от 20 февраля 1996 г. № 5-П указано: «Из неотъемлемого права каждого человека на защиту себя и своих близких, права каждого человека не свидетельствовать против самого себя и не быть принуждаемым к даче таких показаний вытекает, что как в ч. 1, так и в ч. 2 ст. 51 в число лиц, которые освобождаются от обязанности давать свидетельские показания, включаются те, кто обладает доверительной информацией, будь то в силу родственных связей или по роду своей профессиональной деятельности (адвокат, священник и т. д.)»(1). Адвокат независимо от времени и обстоятельств получения конфиденциальной информации в процессе профессиональной деятельности в рамках отношений с клиентом по оказанию ему квалифицированной юридической помощи не может быть допрошен в качестве свидетеля. Принудительный допрос в качестве свидетеля адвоката, допущенного в качестве защитника по уголовному делу, является незаконным и влечет признание нарушения права обвиняемого на защиту. Эту позицию занял Конституционный Суд РФ в определении от 6 июля 2000 г. № 128-О(2).
Таким образом, адвокат-защитник, исполняющий соответствующие обязанности, не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля.
Положения п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ, освобождающие адвоката от обязанности свидетельствовать о ставших ему известных обстоятельствах в случаях, когда это вызвано нежеланием разглашать конфиденциальные сведения, не исключают права адвоката-защитника (прекратившего исполнение обязанностей защитника) дать показания по уголовному делу, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных сведений, полученных в связи с оказанием юридической помощи, но при условии изменения впоследствии его статуса и соблюдения прав и законных интересов доверителя(3).
Полагаем, что прав И. Дикарев, указывающий, что «ходатайствуя о допросе адвоката, доверитель тем самым освобождает его от обязанности хранить доверительную информацию в тайне. Соответственно, отпадают и причины, обосновывающие устранение адвоката от свидетельства: ведь сам доверитель заинтересован в предании гласности сообщенной им в свое время адвокату информации»(4).
В юридической литературе справедливо отмечается, что в определении Конституционного
(1) См.: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 20 февраля 1996 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений ФЗ от 8 мая 1994 г. «О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»« // СЗ РФ. – 1996. – № 9. – Ст. 828.
(2) Определение Конституционного Суда РФ от 6 июля 2000 г. № 128-О «По жалобе гражданина Паршуткина Виктора Васильевича на нарушение его конституционных прав и свобод п. 1 ч. 2 с. 72 УПК РСФСР и ст. 15 и 16 Положения об адвокатуре РСФСР» // Вестник Конституционного Суда РФ. – 2001. – № 1.
(3) Определение Конституционного Суда РФ от 6 марта 2003 г. № 108-О по жалобе гражданина Цицкишвили Гиви Важевича на нарушение его конституционных прав п. 2 ч. 3 ст. 56 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // СЗ РФ. – 2003. – № 21. – Ст. 2060.
(4) Дикарев И. Свидетельские показания адвоката по ходатайству его доверителя // Законность. – 2006. – № 8. – С. 50–53.
Суда обосновано право на допрос адвоката-защитника в качестве свидетеля только по ходатайству стороны защиты, а не обвинения(1). Однако Б. Ямшанов и М. Петелина отмечают, что «на деле все вышло с точностью до наоборот. Адвокатов стали таскать на допросы и по ходатайству прокуроров, ссылаясь на то, что суд обязан обеспечить равенство прав участников судебного разбирательства. Ясность мог бы внести Верховный Суд, но его позиция по этой проблеме противоречива»(2).
Действительно, анализ материалов судебной практики подтверждает вышеприведенный тезис: в одних решениях(3) ВС РФ показания адвоката об отсутствии нарушений закона при производстве допроса на предварительном следствии, допрошенного в судебном заседании по ходатайству прокурора, признаются допустимым доказательством, в других(4) – делаются выводы о недопустимости допроса адвоката по ходатайству стороны защиты даже с его согласия. Полагаем, что представителям адвокатского сообщества необходимо предпринять меры, направленные на формирование единообразной практики в русле правовых позиций, сформулированных Конституционным Судом РФ.
Причину отсутствия единообразия судебной практики по соответствующему вопросу Г.М. Резник, исследовав правовые последствия принятия определения Конституционного Суда РФ от 6 марта 2003 г. № 108-0 по жалобе Г.В. Цицкишвили, усматривает в том, что «проблемность создают положения данного определения: во-первых, ограничительное толкование нормы, содержащейся в п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ и в п. 2 ст. 8 ФЗ «Об адвокатуре», как направленной исключительно «на защиту конфиденциальности сведений, доверенных подзащитным адвокату при выполнении профессиональных обязанностей»; во-вторых, напоминание об обязанности суда в силу конституционного принципа состязательности и равноправия сторон «во всех случаях обеспечить равенство прав участников судебного разбирательства по представлению и исследованию доказательств и заявлению ходатайств».
Эти положения стали использоваться уже стороной обвинения для вызова и допроса бывших на предварительном расследовании адвокатов в случаях, когда сторона защиты заявляет о нарушениях УПК при проведении следственных действий и признании недопустимыми обвинительных доказательств»(5).
В связи с противоречивостью правоприменительной практики Совет АП г. Москвы сформулировал следующие рекомендации для адвокатов: «Вызванный на допрос судебной повесткой адвокат обязан явиться в судебное заседание в назначенный срок либо заранее уведомить суд о причинах неявки.
(1) Следует отметить, что положение, допускавшее защитников к даче показаний, если подсудимые ходатайствовали о таком допросе, было включено в проект Устава уголовного судопроизводства, который разрабатывался в конце XIX в., при этом составители проекта руководствовались следующими соображениями: «Недопущение защитника сообщать признания подсудимого составляет изъятие из общего правила об обязанности каждого свидетельствовать перед органами судебной власти о всем, что ему известно по данному делу, и составляет подчинение публичного интереса интересам частного лица, поэтому в случае отказа сего последнего от такой прерогативы не представляется уже оснований настаивать на ее соблюдении, вопреки желанию заинтересованного лица».
Об этом подробнее см.: Духовской М.В. Русский уголовный процесс. – М., 1908. – С. 219.
(2) См.: Ямшанов Б., Петелина М. Допрос адвоката. Федеральная палата адвокатов выступает с протестом против начавшейся практики вызовов защитников на допрос // Вестник Федеральной палаты адвокатов РФ. – 2008. – № 2.
(3) См., напр.: Кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 1 марта 2004 г. по делу № 41-004-22 сп // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2005. – № 1. – С. 16–17.
(4) См., напр.: Постановление Президиума ВС РФ от 7 июня 2007 г. № 71-П06 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2007. – № 7. – С. 28–29.
(5) Резник Г.М. Защита профессии: прецеденты и алгоритмы // Новая адвокатская газета. – 2010. – № 2.
Явившийся в суд адвокат должен принять меры к тому, чтобы предотвратить свой допрос в качестве свидетеля. В этих целях адвокату следует заявить о незаконности его вызова на допрос в связи с запретом, установленным п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ, и обратить внимание суда на то, что в соответствии с толкованием данной нормы Конституционным Судом РФ в определении по жалобе гр-на Цицкишвили Г.В. допрос адвоката даже по ходатайству стороны защиты возможен только при согласии самого адвоката дать свидетельские показания. Лишь в том случае, когда суд не освобождает адвоката от допроса на основании п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ, он вправе сделать выбор: воспользоваться свидетельским иммунитетом, установленным п. 1 ст. 51 Конституции РФ, либо дать свидетельские показания в объеме, необходимом для своей защиты от выдвинутых против него подсудимым обвинений в нарушении профессионального долга»(1). С вышеприведенными положениями представляется необходимым полностью согласиться.
При этом следует иметь в виду, что ч. 3 ст. 8 ФЗ «Об адвокатуре» устанавливает, что проведение следственных действий в отношении адвоката допускается только на основании судебного решения, что исключает возможность допроса адвоката, ранее исполнявшего функцию защитника, на стадии предварительного следствия при отсутствии подобного решения.
Позиция КС РФ, высказанная в определении от 6 марта 2003 г. № 108-О, нашла свое развитие в определении от 16 июля 2009 г. № 970-0-0 по жалобе гр-на А.М. Гаврилова. В нем КС РФ указал, что суд вправе допрашивать адвоката относительно нарушений УПК РФ, имевших место при проведении предварительного расследования, поскольку «такие сведения не могут рассматриваться как адвокатская тайна»(2). Аналогичное мнение высказано в определении Конституционного Суда РФ от 23 сентября 2010 г. № 1147-О-О(3). Представляется, что последовательность Конституционного Суда РФ должна способствовать формированию единства правоприменительной практики.
Таким образом, адвокат, продолжающий оказывать доверителю юридическую помощь, и адвокат-защитник, исполняющий данную функцию, не могут быть допрошены в качестве свидетеля. Адвокат-защитник, прекративший исполнять соответствующую функцию, и адвокат могут быть допрошены в качестве свидетеля по ходатайству его бывшего доверителя (и) или подзащитного при наличии согласия самого адвоката на дачу показаний в качестве свидетеля.
При рассмотрении данной проблемы нельзя не обратить внимание и на ее взаимосвязь с вопросом о том, вправе ли доверитель (и) или подзащитный давать показания о содержании своих бесед с адвокатом.
А.В. Воробьев, А.В. Поляков и Ю.В. Тихонравов полагают, что предметом адвокатской тайны охватываются и показания подзащитного против адвоката, такие показания рассматриваются как оговор.
(1) О вызове в суд для дачи свидетельских показаний адвокатов – бывших защитников на досудебном производстве // Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. – 2009. – № 3–4.
(2) Определение Конституционного Суда РФ от 16 июля 2009 г. № 970-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гаврилова Александра Михайловича на нарушение его конституционных прав п. 3 ч. 3 ст. 56 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (Текст Определения официально опубликован не был)//http://www.ksrf.ru/Decision/Pages/default.aspx
(3) Определение Конституционного Суда РФ от 23 сентября 2010 г. № 1147-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Республики Узбекистан Эшонкулова Азамата Хатамбаевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 49, 51 и 377 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» //http://www.ksrf.ru/Decision/Pages/default.aspx
Адвокат должен иметь иммунитет против оговора со стороны подзащитного, и подобный оговор не должен иметь процессуальных последствий(1).
Тем не менее, анализ действующего законодательства показывает, что запрета на использование показаний доверителя против адвоката-защитника оно не содержит. Однако представляется, что введение запрета на допрос доверителя и (или) подзащитного о содержании его бесед с адвокатом и содержании правовых советов, которые адвокат давал им, было бы направлено на укрепление доверительных отношений в сфере оказания квалифицированной юридической помощи, а также обеспечило бы важную гарантию независимости адвоката – гарантию от привлечения к ответственности за осуществление профессиональной деятельности.
Полагаем, что следует согласиться с Ю.С. Пилипенко в том, что «особое место в практике правоохранительных органов, направленной на раскрытие информации, составляющей адвокатскую тайну, занимают допрос доверителя относительно обстоятельств его общения с адвокатом. Такое процессуальное действие должно быть категорически запрещено уголовно-процессуальным законом. Свидетельство против своего адвоката несовместимо с доверительностью при получении юридической помощи, противоречит оно и требованиям состязательности процесса»(2).
Аналогичная позиция высказывалась еще в 1971 г. в решениях органов адвокатского Самоуправления(3).
Ю.И. Стецовский по этому поводу отмечал, что «если недопустимы в качестве доказательства показания адвоката о доверителе, то допустимы ли в уголовном или ином производстве показания доверителя о своем адвокате? Поскольку закон признает объяснения между адвокатом и подзащитным тайной, нет сомнения, что тайна должна составлять привилегию не только подзащитного, но и адвоката. Если разглашение поставить в зависимость от усмотрения подзащитного, то окажутся необходимыми и способы ограждения адвоката от того положения, в котором он оказывается, соблюдая закон о тайне общения с подзащитным. Из чувства самосохранения адвокату придется избегать свиданий наедине либо заботиться о подыскании свидетелей на случай различных наветов, шантажа и обвинений. Однако все это совершенно неприемлемо»(4).
А.Г. Кучерена, поддерживая высказанное в 1993 г. предложение И.Л. Петрухина, отмечает: «…при таком диапазоне давления на доверителя со стороны должностных лиц адвокат лишается возможности оказывать результативную юридическую помощь, а поэтому необходимо законодательно запретить допрос клиента о содержании его коммуникаций с защитником, показания таких клиентов следовало бы исключить из числа допустимых доказательств»(5).
На основании признания нами логичности и обоснованности вышеприведенных позиций полагаем, что в текст ст. 56 УПК РФ и ст. 8 ФЗ «Об адвокатуре» необходимо внесение дополнений, запрещающих допрос доверителя и (или) подзащитного адвоката о содержании бесед с этим адвокатом и о содержании правовых советов, данных адвокатом в процессе оказания юридической помощи. В ч. 2 ст. 8 ФЗ «Об адвокатуре» ввести предложение следующего содержания: «Запрещается допрос доверителя и (или) подзащитного адвоката о содержании бесед с этим адвокатом и о содержании правовых советов, данных адвокатом в процессе оказания юридической помощи».
(1) См.: Воробьев А.В., Поляков А.В., Тихонравов Ю.В. Теория адвокатуры. – М.: Гранть, 2002. – С. 476.
(2) Пилипенко Ю.С. Адвокатская тайна: теория и практика. – М.: Информ–Право, 2009. – С. 165.
(3) См.: Дисциплинарная практика президиумов Московских городской и областной коллегий адвокатов / сост. П.А. Огнев. – М., 1971. – С. 15.
(4) Стецовский Ю.И. Принцип профессиональной тайны адвоката // Адвокат. – 2008. – № 3.
(5) См.: Кучерена А.Г. Адвокатура. – М., 2005. – С. 211; Петрухин И.Л. Вам нужен адвокат. – М., 1993. – С. 149.
Наряду с этим ст. 56 УПК РФ в целях совершенствования механизма практической реализации профессионального права адвоката-защитника на требование запрещения его вызова на допрос и производства допроса в качестве свидетеля с целью исключения необоснованных фактов и попыток отстранения адвоката-защитника от участия в уголовном деле подлежит уточнению применительно к вопросу невозможности вызова адвоката-защитника, исполняющего соответствующие обязанности, на допрос. Кроме того, п. 3 ч. 3 ст. 56 УПК РФ не должен противоречить положениям ч. 2 ст. 8 ФЗ «Об адвокатуре». В связи с изложенным предлагаем ч. 3 ст. 56 УПК РФ изложить в следующей редакции: «3. Не подлежат вызову и допросу в качестве свидетелей:
1) судья, присяжный заседатель – об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве по данному уголовному делу;
2) адвокат-защитник и (или) защитник подозреваемого, обвиняемого – об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием;
3) адвокат – об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием;
4) священнослужитель – об обстоятельствах, ставших ему известными из исповеди;
5) член Совета Федерации, депутат Государственной Думы без их согласия – об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с осуществлением ими своих полномочий;
6) доверитель и (или) подзащитный адвоката о содержании бесед с этим адвокатом и о содержании правовых советов, данных адвокатом в процессе оказания юридической помощи».
Материал публикуется по итогам VIII Научно-практической конференции с международным участием «Проблемы правоприменительной практики».
