Опубликовано в журнале "Советник юриста" №11 год - 2012
Волторнист О.А.,
к. ю. н., доцент кафедры уголовного процесса
и криминалистики Омской юридической академии
Общеизвестно, что одним из показателей эффективности любого законодательного акта является относительная стабильность его правовых норм и институтов. Применительно к сфере уголовного судопроизводства это положение приобретает особое звучание.
Уголовный процесс – та сфера общественных отношений, где права личности затрагиваются наиболее ощутимо, и от качества расследования и рассмотрения уголовных дел зависит судьба конкретного индивида. Перманентный «ремонт» уголовно-процессуальных норм вовсе не является залогом их успешной реализации, а зачастую порождает серьезные правовые пробелы и вносит диссонанс между отдельными правовыми положениями, что, безусловно, не лучшим образом отражается на практике их применения.
С момента принятия УПК РФ в 2001 г. процессуальные нормы, регламентирующие институт возвращения уголовного дела прокурору, неоднократно подвергались изменениям. При этом характер самих изменений свидетельствует о некоторой непоследовательности законодателя в реформировании указанного института. Правоприменительная практика сегодня остро нуждается в правовом механизме по устранению существенных ошибок, допущенных в ходе досудебного производства, а также по пересмотру уголовного дела ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств при возникновении новых фактических данных, свидетельствующих о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления.
Как верно отмечает Э.Ф. Куцова, решение об отказе от института возвращения дела на дополнительное расследование принималось законодателем в условиях отсутствия возможности в процессуальных формах судебного разбирательства восполнить пробелы в собирании доказательств, если это связано с их поиском(1).
Правовые позиции Конституционного Суда РФ, разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, а также мониторинг правоприменительной практики свидетельствуют о том, что редакция ст. 237 УПК РФ нуждается в существенной корректировке. В рамках настоящей статьи будут затронуты некоторые проблемы, возникающие при применении норм рассматриваемого института, а также сформулированы возможные пути их решения в условиях действующего законодательства.
(1) См.: Куцова Э.Ф. Уголовный процесс России: истина и состязательность // Законодательство. – 2002. – № 9. – С. 76.
Федеральным законом от 2 декабря 2008 г. № 226-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-про цес суаль ный кодекс Российской Федерации» в ст. 237 УПК РФ внесены изменения(1). Тем самым положения указанной нормы приведены в соответствие с Конституцией РФ.
Утратившими силу признаны части 2, 4 и 5 ст. 237 УПК РФ, которыми регламентировались: 1) сроки устранения препятствий для рассмотрения уголовного дела судом по существу; 2) запрет на производство следственных действий по уголовному делу, возвращенному прокурору; 3) признание недопустимыми доказательств, полученных по истечении процессуальных сроков, установленных данной нормой, либо при производстве процессуальных действий, не предусмотренных ею.
Представляется, что вопрос о сроке, в течение которого должны быть устранены выявленные судом нарушения уголовно-процессуального закона (п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ), в настоящее время частично урегулирован УПК РФ. Принимая во внимание, что при реализации положений ст. 237 УПК РФ уголовное дело возвращается на предыдущий этап судопроизводства, полагаем, что в этом случае применимы процессуальные нормы, регламентирующие производство на досудебных стадиях. Таким образом, прокурор, получив от судьи уголовное дело и направив его органу предварительного расследования, обязан одновременно установить срок устранения отмеченных судом нарушений по аналогии правил, установленных ч. 6 ст. 162 УПК РФ или ч. 1 ст. 226 УПК РФ. Так, согласно ч. 6 ст. 237 УПК РФ в случае возвращения прокурором уголовного дела следователю срок для исполнения указаний прокурора устанавливается руководителем следственного органа, в производстве которого находится уголовное дело, и не может превышать одного месяца со дня поступления данного уголовного дела к следователю. Вместе с тем остается неурегулированным вопрос об общем сроке, в течение которого дело должно быть возвращено в суд.
Показательным в этой связи является следующий пример. В Кировском районном суде г. Омска было назначено к слушанию уголовное дело по обвинению Хлебникова А.Л. В ходе подготовительной части судебного заседания защитником было заявлено ходатайство о возвращении дела прокурору по основанию, предусмотренному п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ. Постановление о возвращении дела прокурору было вынесено судьей 20 мая 2003 г. Начальник отдела по надзору за следствием, дознанием и оперативно-розыскной деятельностью прокуратуры Омской области в сопроводительном письме указал, что по уголовному делу необходимо возобновить срок предварительного расследования, произвести соответствующие процессуальные действия и пересоставить обвинительное заключение. Причем указания прокуратуры датировались 17 июня 2003 г. Иными словами, уголовное дело в течение месяца после решения судьи о возвращении дела прокурору ожидало своего дальнейшего разрешения и по нему не предпринималось никаких процессуальных действий(2).
Представляется, что в свете действия принципа разумности сроков уголовного судопроизводства такая ситуация является прямым нарушением положений ст. 6 УПК РФ. Очевидно, что в приведенном примере причина столь длительной задержки рассмотрения уголовного дела по существу кроется не столько в отсутствии должного правового регулирования анализируемого института, сколько в ненадлежащем исполнении своих служебных обязанностей работниками аппарата суда, а возможно, и прокуратуры.
(1) См.: Федеральный закон РФ от 2 декабря 2008 г. № 226-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-про цессуаль ный кодекс Российской Федерации» // СПС «Гарант».
(2) Архив Кировского районного суда г. Омска.
Как справедливо отмечают Т. Рамазанов, П. Гаджирамазанова и Д. Бегова, при применении положений ст. 237 УПК РФ суды зачастую утрачивают контроль за дальнейшим движением дела(1).
Практика показывает, что прокуроры сами не устраняют нарушений, указанных в постановлении судьи. Они поручают это органам следствия и дознания. Форма поручения бывает различной: от процессуального акта, вплоть до полного отсутствия какого-либо письменного указания, поручения. На практике составляются следующие документы: сопроводительное письмо из прокуратуры, резолюция на сопроводительном письме из суда, постановление о дополнительном расследовании, постановление о возобновлении предварительного расследования, постановление о поручении расследования уголовных дел, постановление об установлении срока предварительного следствия. При устранении нарушений в порядке ст. 237 УПК РФ следователи (дознаватели) не всегда выносят постановление о принятии дела к производству: из 200 изученных уголовных дел такое постановление было в 97 делах (48,5%), отсутствовало – в 103 делах (51,5%). Представляется, что такое постановление выносить необходимо. Процессуальные, в том числе следственные, действия должны производиться только лицом, принявшим уголовное дело к своему производству. В противном случае результаты данной деятельности не отвечают свойству допустимости.
Остается также неурегулированным вопрос о том, какие процессуальные, в том числе следственные, действия могут производить органы уголовного преследования с целью устранения нарушений, препятствующих рассмотрению уголовного дела по существу. По этому поводу в юридической литературе высказываются полярные точки зрения.
По мнению Е.М. Видельской, органы уголовного преследования должны исполнить только то, что отражено в постановлении суда, при этом выполнение каких-либо процессуальных действий по собственной инициативе не допускается. Ведь, направив уголовное дело в суд, органы предварительного расследования уже высказали свое мнение об объеме необходимых и достаточных для обвинения лица доказательств. Представляется, что речь здесь может идти лишь о таких следственных действиях, которые фактически были произведены, но при выполнении которых были нарушены нормы УПК РФ. Соответственно, производство новых следственных действий не допускается. Необходимость выполнения конкретных следственных действий должна быть указана в постановлении суда(2).
Иной позиции, которую полностью разделяет и автор настоящей статьи, придерживаются В.А. Азаров, А.М. Баранов, С.В. Супрун, которые полагают, что прокурор, получив уголовное дело от судьи, самостоятельно определяет объем процессуальных мероприятий, необходимых для устранения препятствий рассмотрения дела судом.
(1) См.: Рамазанов Т., Гаджирамазанова П., Бегова Д. Обеспечение прав потерепвшего при возвращении уголовного дела прокурору // Уголовное право. – 2011. – № 5. – С. 104.
(2) См.: Видельская Е.М. Возвращение уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ//Российская юстиция. – 2006. – № 2. – С. 62.
При этом прокурор вправе как устранить нарушения собственными средствами, так и направить дело соответствующему органу по подследственности для производства дополнительного расследования(1). Следователь (дознаватель), получивший в таком порядке уголовное дело от прокурора, не должен ограничиваться в средствах по устранению препятствий для его рассмотрения судом и самостоятельно определяет механизм исправления допущенных ошибок. При этом производство любых процессуальных (в том числе следственных) действий с целью устранения существенных нарушений, допущенных при производстве расследования, по мнению авторов, не противоречит состязательности.
Учитывая современные тенденции в реформировании института возвращения уголовного дела прокурору, последняя позиция представляется наиболее оптимальной, отвечающей потребностям правоприменительной практики. Принимая во внимание, что ч. 4 ст. 237 УПК РФ утратила силу, теперь при устранении нарушений, препятствующих рассмотрению уголовного дела в суде, можно производить любые следственные и иные процессуальные действия. При этом производство следственных действий не должно быть направлено на восполнение неполноты произведенного дознания или предварительного следствия. Процессуальные нарушения, для устранения которых производятся указанные действия, не должны касаться ни фактических обстоятельств, ни вопросов квалификации действий и доказанности вины обвиняемых.
Следует отметить и тот факт, что не соответствующими Конституции РФ признаны положения п. 2 ч. 2 и 3 ст. 413, ст. 418 во взаимосвязи со ст. 237 УПК РФ в той части, в какой они позволяют отказывать в возобновлении производства по уголовному делу и пересмотре принятых по нему решений ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств при возникновении новых фактических обстоятельств, свидетельствующих о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления. При этом Конституционный Суд РФ пояснил, что в случае отмены приговора и передачи уголовного дела для производства нового судебного разбирательства суд первой инстанции связан пределами предъявленного ранее и сформулированного в обвинительном заключении (обвинительном акте) обвинения. Согласно ст. 252 УПК РФ судебное разбирательство проводится лишь по предъявленному обвинению, а изменение обвинения допускается, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту.
Таким образом, положения ст. 418 во взаимосвязи с положениями ст. 252 УПК РФ не позволяют в случае выявления новых или вновь открывшихся обстоятельств, влекущих ухудшение положения обвиняемого, осуществить пересмотр уголовного дела в рамках судебного разбирательства.
Кроме того, ст. 237 УПК РФ не предусматривает такого основания возвращения уголовного дела прокурору, как необходимость изменения обвинения на более тяжкое, в том числе в связи с выявлением не существовавших на момент его формулирования новых фактических обстоятельств.
Таким образом, положения ст. 418 УПК РФ во взаимосвязи с положениями ст. 413 и 237 УПК РФ не позволяют суду в случае выявления новых или вновь открывшихся обстоятельств, влекущих ухудшение положения обвиняемого, принять решение о возобновлении производства по уголовному делу, которое давало бы органам уголовного преследования возможность учесть эти обстоятельства в качестве основы для изменения формулировки обвинения.
(1) См. Азаров В.А., Баранов А.М., Супрун С.В. Возвращение уголовного дела для производства дополнительного расследования: правосознание и закон, толкование и применение // Уголовное право. – 2004. – № 2. – С. 86.
Тем самым, по мнению Конституционного Суда РФ, создаются препятствия для реализации судом функции по осуществлению правосудия и, следовательно, для судебной защиты прав и свобод человека и гражданина(1).
При этом в п. 2 резолютивной части постановления Конституционный Суд РФ указал на необходимость в течение шести месяцев с момента его провозглашения внести в УПК РФ изменения и дополнения, касающиеся порядка возобновления производства по уголовному делу в связи с выявлением новых или вновь открывшихся обстоятельств, свидетельствующих о наличии в действиях осужденного или оправданного признаков более тяжкого преступления.
Таким образом, вопрос о возможности возвращения уголовного дела прокурору в связи с необходимостью изменения обвинения на более тяжкое, в том числе в связи с выявлением не существовавших на момент его формулирования новых фактических обстоятельств, остается открытым, поскольку до настоящего времени соответствующие изменения в УПК РФ не внесены.
В целом следует признать, что институт возвращения уголовного дела прокурору нуждается в серьезной доработке.
(1) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 2007 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности положений ст. 237, 413 и 418 УПК РФ в связи с запросом Президиума Курганского областного суда» // Вестник Конституционного Суда РФ. – 2007. – № 3.
