Характеристика человека теневой экономики

Волостнов Н.С.,
доктор экономических наук, профессор кафедры
экономики и менеджмента Волжского государственного
университета водного транспорта

В статье на основе анализа теневой экономики, её структуры раскрывается сущность её субъектов: человека криминального и человека-жертвы.

Современная экономика развитых стран (в том числе и России) является смешанной, включающей в себя частный, государственный, смешанный секторы, базирующиеся на достижении и эффективном использовании синтеза её государственного регулирования и рыночного саморегулирования. Она отличается также и тем, что в ней в той или иной сфере (в отраслях, регионах, субрегионах, внутри страны, за рубежом) существуют, взаимодействуют, борются при разном отношении государства как единственного института, имеющего право на легитимное использование насилия, формальная (или «светлая») и неформальная (или теневая) составляющие.

В рамках каждой из них трудится человек, обладающий сознанием и волей, от поведения которого (это особенно чётко проявляется в микроэкономике) зависит не только сама экономика. Прямо или косвенно, но им творится история. Обратимся к мейнстриму экономической науки.

Марксистско-ленинская политическая экономия, опирающаяся на достижения доклассической и классической буржуазной политической экономии, как известно, рассматривает человека как носителя производственных отношений, сущность которых определяется отношениями собственности, прежде всего на средства и результаты производства (ныне это также интеллектуальные объекты и финансовые инструменты).

Данный методологический подход, связанный с деперсонификацией производственных отношений, позволял, не прибегая к субъективному взгляду, достаточно глубоко, системно, с учётом фактора времени (стадий, этапов) исследовать объективный характер экономических процессов, вычленять, определять, показывать механизм действия экономических законов. Ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс, ни В.И. Ленин в своих трудах фактически не прибегали к морализаторству, к моральным оценкам, живописуя гнусные социальные портреты как конкретных буржуа, так, например, и колоритных представителей люмпен-пролетариата. С социально-классовых позиций анализировался ими и человек в различных общественно-экономических формациях (универсальный работник в условиях ремесленного производства, частичный работник при машинном производстве или те же олигархи при государственно-монополистическом капитализме).

Если взять достаточно продуктивный советский период развития марксистсколенинской политэкономии, то, по справедливому замечанию В.С. Автономова, человек изучался достаточно основательно – и как рабочая сила, и как работник. Человек изучался в тесной связи с удовлетворением и прогрессом его потребностей, созданием условий для самореализации, увеличением и разумным использованием личного свободного времени [1, с. 3].

Однако, хотя в то время и вышло немало интересных статей, монографий, защищена тьма диссертаций, посвящённых человеку, тем не менее многие проблемы в данном контенте решались в рамках «объективного», а некоторые (скажем, связанные с предпринимателем, понимаемым в духе Й. Шумпетера) рассматривались преимущественно критически.

И всё же в рамках марксистско-ленинской ветви политической экономии (вполне имеющей право не только на существование, но и на дальнейшее развитие) человек рассматривался достаточно комплексно: и с точки зрения его нормального воспроизводства, и с точки зрения подготовки и эффективного использования, дисциплины, уровня и качества его жизни, управления, его мотивации. Иными словами, имплицитно, хотя и в недифференцированном виде, речь шла о человеке рациональном, умеющем работать с информацией, анализировать, синтезировать, взвешивать, сопоставлять, оценивать, выбирать альтернативы, находить наилучшие способы, методы, средства для достижения той или иной цели или целей. Вспомним в этой связи хотя бы систему оптимального функционирования экономики – СОФЭ (С. Шаталин и коллеги), или социалистическое соревнование.

Всё это означает, что и в парадигме марксистко-ленинской политэкономии теоретики постулировали, что в экономике действует человек экономический, раскрывая прежде всего его не эгоистическую, а общечеловеческую природу, отрицая на этой основе робинзонадную модель и общества, и экономики.

Более развёрнутую системную и функционально-инструментальную модель человека (хотя и не во всём безупречную) представляет западная экономическая мысль, особенно в рамках институциональной и неоинституциональной экономической теории, экономической социологии, экономической психологии, теории общественного выбора, конституционной экономики. Необходимость создания и использования такой модели человека связывалась и связывается в современной экономической мысли (в том числе и в России) с решением прежде всего проблем выбора и мотивации, их оптимизации. При этом основными рабочими теоретическими моделями человека экономического, которые позволяют отчасти объяснить с рациональных позиций структурирование экономического поведения различных субъектов (покупателей, продавцов, инноваторов, инвесторов), исходя из их целевых функций (простых либо сложных), прогнозировать его, строя разумные ожидания, являются следующие:
1) изобретательный, оценивающий, максимизирующий человек (модель Р. Меклинга, К. Бруннера; акроним – REMM);
2) социализированный человек, играющий социальные роли, который может быть подвергнут санкциям (модель С. Линденберга; акроним – SRCM);
3) человек восприимчивый, имеющий собственное мнение, действующий (модель С. Линденберга; акроним – OSAM);
4) человек творческий (homocreativus; модель Д. Фостера) [2–4];
5) человек играющий (homoludens; модель Э. Берна) [5].

Условиями, при которых человек ведёт себя рационально, способен сделать осознанный выбор, извлекать либо максимальную, либо удовлетворительную полезность из экономических благ (их ранжированного набора), выступают следующие: наличие всей, доступной для индивида, информации; человек является совершенным эгоистом; отсутствие внешних ограничений для трансакций; осуществление обмена в легитимной, социально принятой оправданной форме [4].

При этом рациональность в экономической науке (по О. Уильямсону) выступает в виде:
1) максимизации; ограниченной рациональности; органической рациональности;
2) ориентации на собственный интерес, включающей в себя такие элементы, как: оппортунизм, подразумевающий использование явных и тайных форм обмана (ложь, воровство, мошенничество, умолчание, представление неполной, несвоевременной, недостоверной информации); простое следование интересам, когда обмен осуществляется при надлежащем, своевременном исполнении контрагентами своих обязательств на основе оговоренных правил, стандартов; послушание (А. Лоу), когда экономические субъекты идентифицируют себя с требованиями социализации, с поставленными задачами, что типично для плановой экономики [4].

Далее, на уровне конкретного человек экономический рассматривается достаточно определённо [2, с. 15]. С классовых позиций это буржуа, наёмный работник; с функциональной точки зрения это предприниматель или исполнитель. Если же говорить о содержании целевой функции, то наряду с эгоистическими мотивами, гедонизмом анализируется также стремление к радости труда, к наслаждению творчеством.

Что же нового вносит в понимание человека экономического теневая экономика?

Очевидно, что и в ней наряду с особенным действует также и этот субъект – человек экономический. Однако её специфика обусловливает функционирование в ней и новых видов субъектов, которых нет в «светлой», «здоровой» формальной экономике.

Первоначально обратимся к самой теневой экономике, к её структуре, каждый блок которой играет уникальную функциональную роль. Согласно системе национальных счетов ООН (СНС-93), теоретическим и прикладным наработкам российских и зарубежных учёных, специалистов под теневой экономикой понимается экономическая деятельность, которая, во-первых, не регулируется, не регламентируется государством (полностью или частично), во-вторых, не отражается (полностью или частично) официальной статистикой. По своей структуре (эта точка зрения является наиболее признанной и распространённой) она включает а) чёрную, или подпольную, экономику; б) серую, или неформальную, экономику; в) вторую, или «беловоротничковую», теневую экономику [6]. Учитывая и правовой, и статистический подходы, можно дать, как представляется, её более развернутую характеристику. Так, в основание её пирамиды целесообразно положить криминальный блок, куда входят: наркобизнес; проституция (по крайней мере в России); незаконный оборот оружия; контрабанда; фальшивомонетничество; коррупция; контрафакт; рэкет; киднеппинг; незаконная трансплантация человеческих органов; мошенничество; финансовые пирамиды; кражи, грабежи, разбои; киллерство; компьютерные преступления.

Вторым значимым блоком её выступает фиктивная экономика (А.А. Сергеев), которая включает; приписки; хищения, нецелевое и неэффективное использование бюджетных средств; фиктивное банкротство и иные виды лжебанкротства; псевдоконкурсы по государственным, муниципальным закупкам; скупка за бесценок приватизируемых государственных активов; использование ненужных посреднических структур в торговле, при расчётах, «откаты»; махинации во внешней торговле, в страховании, кредитовании.

Третьей её компонентой является параправовая экономика, законная по своей форме и содержанию, но с наличием и проявлением нарушений закона. К ней, в частности, относится определённое уклонение от уплаты налогов, сборов, пошлин, использующее прорехи в законе или законы, созданные «к случаю».

К верхнему блоку её необходимо отнести внеправовую экономику, имеющую двухсегментную структуру: с одной стороны, сегмент, правовая регламентация которого объективно не нужна, а, возможно, даже и вредна, поскольку будет играть дестимулирующую роль (например, регулирование количества домашнего скота на подворье, да ещё и без учёта национальных и иных особенностей); с другой стороны, сегмент, который требует подобной регламентации исходя в том числе и из интересов общества (государства), чего либо ранее не было сделано, либо необходимо сделать в силу появления новых экономических отношений, новых процессов, новых объектов, новых институтов.

Не вдаваясь в анализ генезиса, причин и условий появления, функционирования и развития теневой экономики, её структуры, обратим сугубое внимание на её масштабы, что имеет критически важное значение для предмета разговора.

Так, в мире в целом удельный вес теневой экономики оценивается в 5–10% от ВВП, соответственно в РФ – 25–35%, в Украине – 50%, в Италии – 17%, в Чехии – 18%, в Грузии, Азербайджане, Белоруссии – свыше 50%, в африканских странах – 30%. В РФ в теневой экономике задействовано около 30 млн активного населения; если к тому же учесть, что заработная плата по основному месту работы составляет в РФ около 30%, а в развитых странах – около 70%, то это является дополнительным мотивирующим фактором к вторичной, третичной и иной занятости. По индексу коррупционных бизнес-рисков TRACE MATRIX за 2014 г. Россия находится на 134-м месте в мире (при известных сомнениях в истинности этих данных) [7].

Итак, что же из вышеизложенного следует вынести определённого относительно человека теневой экономики, не претендуя на теоретическую завершённость решения означенной проблемы? Очевидно, и это следует из самой структуры теневой экономики, что в легитимных нишах её действует человек экономический. Кроме того, во всех её блоках, на всех уровнях можно выделить и такие виды действующего человека, как человек криминальный (homocrima) и человек-жертва (homovictima), опять же не затрагивая причин и условий их генезиса.

Говоря о феномене «человек криминальный», отмечу, что это не только самая зловещая фигура теневой экономики, но и самый её активный актор, который не только использует её возможности, но и сам способствует её развитию, модификации, трансформации. Причём он выступает и как криминальный предприниматель, и как наёмный работник.

С одной стороны, это может быть создатель, организатор, руководитель (явный или латентный) наркотрафика, публичных домов, притонов, угона автомобилей, прямо входящий в сферу криминальной деятельности. С другой стороны, к криминальным предпринимателям следует отнести представителей «беловоротничковой» преступности, разрабатывающих и реализующих различные криминальные схемы по хищению бюджетных средств, разворовыванию денежных средств, например, в государственных и негосударственных социальных фондах.

Что касается наёмных криминальных работников, то они могут быть как явными, знающими и понимающими преступный характер своего поведения, так и манипулируемыми, используемыми «втёмную», действующими как добровольно, так и подчиняясь различным способам насилия.

Что же является общим для человека криминального теневой экономики и личности преступника вообще, учитывая юридическое и социологическое содержание последнего?

В криминологии под личностью преступника понимается физическое лицо, совершившее преступление, в котором проявилась его антиобщественная направленность, отражающая совокупность внутренних негативных, социально значимых свойств, которые во взаимодействии с внешними условиями (обстоятельствами) влияют как на характер, так и на рецидив преступного поведения [8; 9]. Если же говорить о человеке криминальном, homocrima теневой экономики, то его отличительной чертой является, как представляется, систематическое обеспечение им его самого, членов его семьи и преступного сообщества простого или расширенного воспроизводства на основе сопоставления (по Г. Бэккеру) [10] выгод и издержек. Притом как явных («белых», «серых»), так и криминальных (приобрести богатство, капитал, статус, социальную роль; страх оказаться в заключении, потерять здоровье, жизнь). Причем он может прожить жизнь внешне добропорядочным гражданином (гражданкой), не быть под судом и даже следствием.

Это и отличает человека криминального теневой экономики от уголовно-процессуального видения преступника, когда границы его личности чётко определяются законом, начиная от совершения им преступления и заканчивая отбытием им наказания и погашением судимости. В содержании человека криминального теневой экономики наиболее существенной компонентой выступают асоциальная, антиобщественная направленность его поведения, выбор им аналогичных, асоциальных средств достижения своих целей, последовательное абсолютное самооправдание, абсолютное отсутствие признания им ценности другого человека, других людей.

Чтобы глубже его понять, важно изучать его биофизиологические, социально-демографические, интеллектуально-волевые, социально-психологические черты во всей их сложности, противоречивости. Главное, что его пронизывает – аморализм, исповедование криминально-референтных норм и правил, готовность к антиобщественному, девиантному поведению, в конечном счёте к паразитизму, к обладанию любой властью – социальной, экономической, снобизм, фетишизм, признание им насилия как базовой ценности.

Отсюда совершенно понятно, что, как правило, наивно (а это делает масса публицистов) взывать к состраданию homocrima, если учесть, что даже, скажем, у нормальных предпринимателей, судя по социологическим опросам, такие социально значимые черты, как «счастье других» в ранговой структуре терминальных ценностей (к которым надо стремиться), соответственно находились на следующих местах: в 1994 г. – 9-м, в 1997 г. – 17-м, в 1999 г. – 15-м, в 2001 г. – 17-м, в 2003 г. – 14-м, в 2006 г. – 14-м, а «чуткость» в ранговой структуре инструментальных ценностей (что является наиболее предпочтительным) соответственно: на 11, 18, 18, 19, 18, 15-м местах [11, с. 272–273].

Кстати, учитывая структурированность криминального слоя теневой экономики, нельзя однозначно утверждать, как это нередко делают криминологи, что для человека криминального свойственна исключительно примитивность влечений и желаний. Напротив, многие представители «беловоротничковой» преступности вовсе не гнушаются кино, театром, классической музыкой, посещают музеи, выставки, читают книги, приобретают антиквариат (не будем вдаваться в детали, в мотивацию этого). Вместе с тем вряд ли эти интересы типично присущи для большинства воров, мошенников.

Другим важным видом человека теневой экономики является человек-жертва (homovictima) [12–14]. Прежде чем начать рассуждать о нём, сделаем предварительное замечание, что в широком смысле жертвой может быть не только индивид, но и семья, организация (коммерческая или некоммерческая), государство, союзы государств, цивилизации, человечество. Причинами подобного могут быть: природные катаклизмы; техногенные катастрофы; войны или локальные конфликты; подрывная деятельность спецслужб; конкуренция; циклический характер развития рыночной экономики (например, безработица в период экономического кризиса); неадекватные:
денежно-кредитная, валютная, инвестиционная политика, политика внешней торговли, социальная политика; нарушения требований безопасности.

Человек-жертва теневой экономики может быть жертвой: 1) по некриминальным, независящим от него причинам (без его вины); 2) по криминальным причинам двоякого рода: а) при отсутствии признака вины, персональной ответственности субъекта; б) при наличии таковых – например, при его участии в финансовых пирамидах.

Обобщая, можно сказать, что человек – жертва теневой экономики – это субъект, который в результате воздействия на него вредных асоциальных, антиобщественных, противоправных субъектов, сил, факторов, причин и условий потерял значимые для него ценности (функции, статус, роли, активы, здоровье, жизненные ориентиры и перспективы), лишающие либо уменьшающие его возможности для простого либо расширенного воспроизводства его, семьи, бизнеса.

В случае, когда человек теневой экономики выступает жертвой со стороны криминала, то он с правовой точки зрения является потерпевшей стороной со всеми вытекающими последствиями (например, по возмещению ущерба, вреда).

Исходя из поведения человека – жертвы теневой экономики, можно дать абрис типологии: правомерные, неправомерные; активные, пассивные; прямые, косвенные; рациональные, нерациональные; общие, избирательные; закономерные, случайные, ситуационные; агрессивные, аутоагрессивные; импульсивные, ретритистские, установочно-притягивающие; статусные, ролевые; мотивированные, немотивированные; фактические, притворные, мнимые; виновные, невиновные; институциональные; жизненно-циклические.

Знание этих (и иных) сущностных черт homovictima – жертвы теневой экономики, форм проявления его поведения, учёт последствий его поведения позволят, как мне представляется, разрабатывать и реализовывать профилактические меры различного характера, начиная от совершенствования законодательства и заканчивая оказанием ему помощи и защиты, вплоть до активизации его самопомощи и самозащиты. Например, общество (государство) явно не должно самоустраняться от оказания разнообразных форм помощи безработным (членам их семей – детям, подросткам, инвалидам), поскольку в этом состоянии (при прочих равных условиях) нарастает их виктимизация, что проявляется в росте их алкоголизации, наркотизации, токсикомании, в совершении деликтов и преступлений, суициде.

Резюмируя, можно, как представляется, утверждать, что модели человека теневой экономики позволят разрабатывать и реализовывать продуктивную политику государства в этой сфере, в том числе и через управление криминальными и виктимологическими рисками.

Литература
1. Автономов В.С. Человек в зеркале экономической теории (очерк истории западной экономической мысли). – М.: Наука, 1993.
2. Агапова И.И. Институциональная экономика. – М.: Магистр, 2009.
3. Аузан А.А. Институциональная экономика. Новая институциональная экономическая теория. – М.: ИНФРА-М, 2002.
4. Васильцова В.М., Тертышный С.А. Институциональная экономика. – М.: Мир книг, 2013.
5. Берн Э. Игры, в которые играют люди (психология человеческих отношений. Люди, которые играют в игры (психология человеческой судьбы). – СПб.: Ленинград, 1992.
6. Авдийский В.И., Дадалко В.А. Теневая экономика и экономическая безопасность государства. – М.: Альфа-М : ИНФРА-М, 2012.
7. center-yf.ru/data/economy/Tenevaya-ekonomika.php
8. Антонян Ю.М. Криминология. – М.: Юрайт, 2014.
9. Криминология / под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. – М.: Юрист, 1997.
10. Беккер Г. Преступление и наказание: экономический подход. – М.: Истоки, 2000. – Вып.4.
11. Журавлёва Н.А. Психология социальных изменений. Ценностный подход. – М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2013.
12. Козырев Г.И. «Жертва» в социально-политическом конфликте. – М.: Эксклибри–Пресс, 2008.
13. Одинцова М.А. Психология жертвы. Сказкотерапия для взрослых. – Самара: ИД «Бахрах–М», 2015.
14. Ривман Д.В., Устинов В.С. Виктимология. – Н. Новгород: НЮИ МВД РФ, 1998.