Финансовая система и финансовый рынок Евросоюза после Brexit’а

Григорьев В.Н.,
кандидат экономических наук, эксперт в сфере финансов и банковского дела
Московского городского отделения «ОПОРЫ России»

Статья посвящена нарастанию финансового кризиса в Евросоюзе, вызванного уходом Великобритании и усиленного пандемией коронавируса. В статье дан анализ причин Brexit’а и его последствий для финансовой системы и финансового рынка. Рассмотрены причины нестабильности Евросоюза. Дана оценка перспективам евро как резервной валюты. Сделан прогноз трансформации финансов Евросоюза и влияния этого процесса на экономическое сотрудничество с Россией и российскими компаниями.

ОТ РЕШЕНИЯ О BREXIT’Е ДО BREXIT’А
День 31 января 2020 г. имеет все шансы стать одной из самых значительных дат новейшей европейской истории – в этот день Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии покинуло Евросоюз, одним из системообразующих элементов которого являлось. Прощание затянулось – вначале оно было намечено на 29 марта 2019 г., – но все-таки состоялось.

Со дня подведения итогов референдума, в ходе которого большинство жителей

Соединенного Королевства высказалось за выход своей страны из Евросоюза, до дня выхода и даже сейчас не стихают дискуссии, львиная доля которых посвящена незавидной, по мнению очень многих, судьбе островного государства, особенно его экономики, после Brexit’а.

Я не сомневаюсь в том, что определенные негативные последствия для британской экономики действительно будут – евроинтеграция сформировала определенную модель экономики и ее изменение безболезненным быть не может. Но и позитивных последствий немало. Как говорят сами англичане, every acquisition is a loss, every loss is an acquisition – каждое приобретение есть потеря, каждая потеря есть приобретение. Но реальный результат соотношения потерь и приобретений даст только будущее.

При этом нельзя было не обратить внимания на реакцию лидеров Евросоюза на итоги британского референдума – шок, который сменился целым букетом как апокалиптических пророчеств о чуть ли не близком крахе британской экономики, так и неприкрытых угроз: требование заплатить членские взносы за несколько лет вперед, возможная отмена беспошлинной торговли, намеки на территориальные проблемы с Испанией из-за Гибралтара и многое другое.

Их реакция понятная и легко объяснимая. В отличие от Британии у ЕС только потери – причем как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе.

Хотя в «единой Европе» и не принято об этом говорить, но ее единство – миф, искусственно создаваемый, поддерживаемый и транслируемый панъевропейскими структурами.

С экономической точки зрения это неравноправный альянс между странами-донорами и странами-реципиентами. Неравноправный потому, что вторые живут за счет первых. Я не хочу сказать, что реципиенты, получающие финансовую помощь из общего бюджета ЕС, не смогли бы без нее жить вообще. Наверное, смогли бы, но намного хуже, чем сейчас. Этот тезис легко проиллюстрировать списком нетто-доноров, куда входят всего 10 стран из 28 членов ЕС: Австрия, Бельгия, Великобритания, Германия, Дания, Италия, Нидерланды, Финляндия, Франция и Швеция.

Выход Великобритании, по оценкам экспертов ЕС, уменьшит общий бюджет на 15%. Попробуйте теоретически уменьшить свой личный бюджет или бюджет своей компании на 15% и оцените последствия такого секвестра в плане потребления для себя лично и в плане финансового обеспечения деятельности для компании.

Чтобы сохранить расходы на уровне, на котором он существовал до Brexit’а, предполагалось повышение взносов стран-членов с 1 до 1,1% от ВВП.

Это, конечно, было весьма своевременным предложением на фоне снижения прогнозов МВФ по росту экономик двух крупнейших государств ЕС: Германии и Франции.

За полгода прогноз был понижен дважды: в июле 2018 г. – 2,1 и 1,7% соответственно; в октябре 2018 г. – 1,9 и 1,6%; в январе 2019 г. – 1,3 и 1,5%. Реальность, кстати, оказалась еще хуже: по итогам 2019 г. всего 0,6% у Германии и 1,2% у Франции [1]. Поэтому ряд нетто-кредиторов уже в ходе обсуждения будущего бюджета ЕС (без Великобритании) стали настаивать на коррекции официально проводимой ЕС политики кохезии (финансовая поддержка странами с сильной экономикой стран с более слабой экономикой). Наиболее четко их позицию выразил премьер-министр Дании Ларс Локке Расмуссен: «Уменьшившемуся Евросоюзу следует ориентироваться на меньший бюджет» [2].

Именно это и позволяет оценивать Brexit как потери, причем большие, для ЕС.

В краткосрочной и среднесрочной перспективе это серьезные бюджетные проблемы, за которыми последуют экономические и финансовые, а затем и политические.

В долгосрочной – ослабление и дальнейшая дезинтеграция Евросоюза.

Страны, стоявшие у истоков евроинтеграции (Франция, Германия, Италия, страны Бенилюкса), вместе с присоединившимися к ним позднее Великобританией и странами Северной Европы дали дополнительные импульсы к развитию Южной Европе и смогли обеспечить совместный и мощный экономический подъем Старого Света.

Настолько мощный, что его хватило на то, чтобы интегрировать в Евросоюз бывшие социалистические страны и ряд бывших советских республик.

Но «подтягивание» Восточной Европы до уровня, хотя бы относительно близкого к Западной Европе, было обеспечено только финансовой поддержкой ЕС и кредитной экспансией. Первое – это, в сущности, благотворительность. Второе – искусственное стимулирование потребительского спроса на продукцию стран «старой Европы». Продолжение этой финансовой политики в новых условиях – экономической рецессии, нарастания социальных и демографических проблем – становится слишком рискованным делом, а скоро – и совсем невозможным. Сложности уже возникли в странах Южной Европы, давно и глубоко интегрированных в ЕС. Еще более острый характер они примут в странах Восточной Европы. Поэтому весьма вероятная дезинтеграция ЕС – это не фантазия, а вполне реальный образ будущего, имеющий много прецедентов в прошлом.

В нынешнем ЕС довольно популярна фигура императора Запада Карла Великого, которого называют первым объединителем Европы. Но его империя, занимавшая большую часть современной Западной Европы, просуществовала всего несколько десятилетий, с 800 по 843 г., после чего распалась на несколько государств. Аналогичным образом заканчивалась история и других супергосударств континента, самым успешным из которых была Священная Римская империя, от которой постоянно отваливались значительные «фрагменты» (Швейцария, Нидерланды, части Франции) и в которой постоянно происходили острые конфликты, разрешавшиеся военной силой.

В Новое время произошли еще две силовые попытки евроинтеграции – относительно цивилизованная (Наполеон) и совсем брутально-бесчеловечная (Гитлер), и обе закончились плачевно.

Но нас больше интересует аспект не исторический, а экономический и финансовый.

Хотя Британия даже в период нахождения в составе ЕС сохраняла валютную автономию и не входила в еврозону, она тем не менее играла важную роль в финансовой системе Союза, будучи одной из его финансовых опор. Сейчас одной опорой стало меньше, и это грозит потрясениями и финансовому рынку, и всей финансовой системе.

Дело в том, что в Восточной Европе роль системообразующих банков принадлежит банкам из Западной Европы. Их доля на местных рынках варьируется от 72–75% (Болгария, Румыния) до 90% (Литва, Хорватия, Чехия, Эстония). Исключениями являются Венгрия (50,1%) и Польша (45,9%). Польша – единственная страна Восточной Европы, где доля национального капитала в банковской системе в 2019 г. превысила долю иностранного капитала [3]. Для сравнения: доля иностранного капитала в российской банковской системе в 2019 г. – 8% [4]. Такую же роль в нефинансовом секторе этих стран играют компании из Западной Европы. Таким образом, относительная экономическая стабильность Восточной Европы обеспечена исключительно финансовыми инъекциями Западной Европы – бюджетные трансферты на межгосударственном уровне, прямые инвестиции в капитал собственных дочерних структур со стороны компаний и кредитное стимулирование местного бизнеса и потребительского спроса со стороны банков.

Очевидно, что сокращение финансирования в рамках межгосударственной финансовой системы неминуемо приведет к сжатию финансового рынка: уменьшению объема и ухудшению качества кредитных портфелей банков, падению прибыли, снижению потребительского спроса и, как следствие, падению производства. И все эти проблемы «младоевропейцев» немедленно отразятся на компаниях и банках Западной Европы, которые, в свою очередь, потребуют поддержки у своих государств.

В середине 70-х гг. прошлого века Британия уже собиралась покинуть Общий рынок – предшественника нынешнего ЕС, но все-таки осталась. Нет сомнений, что Общий рынок относительно безболезненно перенес бы тогда этот разрыв – уж очень велика была и совокупная экономическая мощь, и социально-экономическая однородность тогдашнего союза.

Совсем другая ситуация сейчас. Сегодняшний Евросоюз – рыхлый конгломерат экономически и социально неоднородных государств, нередко с разнонаправленными экономическими и политическими интересами.

И события начала этого года полностью подтверждают эту оценку.

ЧЕРНЫЙ ЛЕБЕДЬ ПО ИМЕНИ КОРОНАВИРУС
Brexit совпал по времени с появлением нежданной опасности – коронавируса, объявленного ВОЗ пандемией. Его первой и наиболее пострадавшей жертвой в Европе оказалась Италия. Просьба Италии об использовании механизмов ЕС для поставки в страну медицинского оборудования и средств индивидуальной защиты осталась без ответа как со стороны общеевропейских властей, так и со стороны членов ЕС. Более того, Германия запретила экспорт вышеперечисленной продукции, здраво рассудив, что скоро она может понадобиться самим жителям Германии.

Коронавирус – первая проверка на прочность единства Евросоюза. И он ее не проходит, подтверждая то, что было написано о нем выше.

Очевидно, что ситуация с «единством Евросоюза» будет только ухудшаться. Совсем недавно, в конце февраля этого года, ЕС уже пытался, причем безуспешно, закрыть бюджетную «дыру», образовавшуюся после Brexit’а [5].

Сейчас ситуация становится намного хуже. Экономика уже несет потери от пандемии, это – индустрия туризма, сфера услуг, транспорт и логистика, экспортноимпортные операции. И эти потери будут только нарастать – на очереди практически все сферы экономики, спрос на продукцию которых упадет. И, разумеется, банковская система, которая столкнется как с оттоком привлеченных средств, так и с невозвратами и просрочками по выданным кредитам.

По оценке экспертов одной из наиболее авторитетных аналитических компаний Oxford Economics, ВВП еврозоны по итогам 2020 г. снизится на 3,2% [6]. Прогноз МВФ еще тревожнее – снижение ВВП на 7,5% [1].

Разумеется, власти Евросоюза будут оказывать поддержку и экономике в целом, и наиболее пострадавшим отраслям. Одно из направлений поддержки озвучил Евроцентробанк. 18 марта 2020 г. он анонсировал Программу экстренных покупок в связи с пандемией (Pandemic Emergency Purchase Programme, PEPP) в размере 750 млрд евро и сроком до конца 2020 г. Цель Программы – покупка ценных бумаг компаний из пострадавших секторов экономики [7].

Следующим и в принципе логичным шагом, возможно, станут налоговые льготы.

Оборотной стороной этих экстренных мер станет, во-первых, увеличение денежной массы и это при том, что ключевые ставки Евроцентробанка, основная ставка рефинансирования банков, ставка по депозитам и ставка по кредитам «овернайт» уже находятся (с 18.09.2019) на уровне: 0, –0,5 и 0,25% соответственно. Причем снижение до текущих показателей шло на протяжении нескольких лет. Таким образом, денег станет еще больше, а продаваемых товаров и услуг – меньше.

И, во-вторых, снижение бюджетных доходов. Оно и так произойдет за счет рецессии экономики, но может быть усилено воздействием налоговых льгот. Но никто не может предсказать, когда компании смогут получить доходы, которые компенсируют денежные вливания, осуществляемые сейчас, и смогут ли они в принципе их получить?

Очевидно, что все вышеперечисленное сделает формирование ядра финансовой системы – бюджета Евросоюза – более драматичным. Число доноров станет еще меньше, теперь уже из-за Италии. Более того, в сложившейся ситуации Италия, возможно, реализует свою уже неоднократно высказанную угрозу вообще не платить взносов в ЕС. Что касается остальных доноров, то, скорее всего, большинство из них солидаризуются с премьер-министром Дании. На практике это выльется в постепенное сворачивание политики кохезии.

Но пока она продолжается. Лидеры Германии и Франции предварительно одобрили выпуск так называемых «панъевропейских» облигаций на сумму 500 млрд евро [8].

Их позиция мотивирована не столько экономикой, сколько политикой – спасением единства ЕС или, точнее, видимости единства ЕС. Австрия, Дания и Нидерланды, не обремененные такими политическими амбициями, выступают против.

Скорее всего, этот облигационный займ, который теперь уже в рыночной форме обременит ядро ЕС чужими долгами, будет выпущен. Но крайне маловероятно, что в условиях резко ухудшившейся экономической ситуации лидеры стран-доноров будут и дальше рисковать пошатнувшимся благополучием соотечественников и хрупким социальным миром для поддержки «попутчиков» из Восточной Европы. Это имеет смысл в рамках общества, действительно объединенного общими интересами и ценностями, но не в рамках искусственной структуры, возникшей под влиянием экономической и политической конъюнктуры.

ВЕРОЯТНЫЙ СЦЕНАРИЙ БЛИЖАЙШЕГО БУДУЩЕГО
В настоящее время действия ФРС аналогичны действиям Евроцентробанка. Американский регулятор снизил ставку до нуля с 16 марта текущего года и объявил о программе количественного смягчения на сумму 700 млрд долл., которые будут направлены на приобретение государственных облигаций США и ипотечных облигаций.

Вскоре после этого покупка активов на вторичном рынке была увеличена до неограниченного объема. Кроме того, ФРС анонсировала, что будет координировать свои действия с центральными банками Великобритании, Евросоюза, Канады, Швейцарии и Японии [9].

Я полагаю, что власти развитых стран, вероятно, смогут, по крайней мере на ближайшее будущее, за счет совместных действий, расширения эмиссии и удешевления денег стабилизировать ситуацию в своих экономиках и на глобальных рынках. Ожидаемый рост в Китае также поможет оживлению мировой экономики.

Однако это оживление едва ли вернет уровень производства и объем потребления к докризисным показателям. Финансовые рынки также будут волатильными.

Эти факторы, в дополнение к потере Евросоюзом одного из ключевых участников, приведут к ослаблению экономики и финансов ЕС.

Инвестиционный потенциал евро, который и так находится в отрицательной зоне, – достаточно посмотреть на процентные ставки – станет еще ниже. Ключевыми причинами станут масштабное увеличение денежной массы и долги стран Восточной и Южной Европы – погашать их, при сохранении финансового единства ЕС, придется государствам ядра.

Таким образом, дальнейшая судьба и экономики ЕС, и самого ЕС будет зависеть от финансовой политики. Если политика кохезии продолжится, точнее, если Брюссель попытается ее продолжить, то перспективы у европейской экономики и у евро плохие. Европейская экономика – это экономика именно Западной Европы, дополненная Северной Европой. Все остальное – это балласт, снижающий производительность труда и рентабельность и повышающий себестоимость продукции. Это, безусловно, проявится в снижении доли евро в международных резервах и расчетах, в проблемах крупнейших банков «старой Европы» и в недофинансировании бизнеса и социальной сферы.

Если политика кохезии будет сворачиваться, то у Евросоюза есть два варианта, зависящие от степени его дезинтеграции.

Мягкий вариант предполагает, что Евросоюз уменьшится до размера стран, составляющих его ядро (Австрия, Бельгия, Германия, Италия, Люксембург, Нидерланды, Франция), а также, возможно, Испании и Португалии, тесно интегрированных со «старым» ЕС. В этих странах сохранится высокий уровень взаимодействия и координации в экономической сфере, наработанный десятилетиями. Евро будет по-прежнему играть роль общей валюты этих стран. В этом случае евро, неизбежно потеряв часть своей привлекательности в краткосрочной перспективе, в среднесрочной и долгосрочной не только вернет свои позиции, но и, скорее всего, усилит их и останется одной из мировых валют. «Новые члены» ЕС, скорее всего, будут де-факто и, возможно, де-юре выдавлены за пределы ЕС через отказ от общего с ними бюджета и существующих механизмов формирования общей финансово-экономической политики. Кстати, евро по-прежнему может оставаться их валютой, как, например, в Черногории, но уже без
участия в его эмиссии и в проведении денежно-кредитной политики.

Жесткий вариант означает полное восстановление национального суверенитета в том виде, в котором он существовал до создания наднациональных структур управления, и в том числе возвращение к национальным валютам, обращавшимся до введения евро. Я думаю, что валюты стран с сильной экономикой имеют высокий возвратный потенциал, но его реализация потребует времени. При этом между странами ядра ЕС, скорее всего, сохранится высокий уровень экономической интеграции и координации действий в финансово-экономической сфере, тот уровень, который уже был ими достигнут до создания нынешнего ЕС. Тем не менее при возвращении старых национальных валют в международный оборот их роль будет крайне невелика и, скорее всего, ключевой валютой для платежей и расчетов с этими странами станет американский доллар.

Что касается «новой Европы», бывших социалистических стран, и, возможно, части Южной Европы, то при любом их двух вариантов они потеряют влияние на функционирование финансовой системы Европы, что неизбежно приведет к сжатию их финансовых рынков.

БУДУЩИЙ ЕВРОСОЮЗ И РОССИЯ
Вышеизложенный прогноз вызывает закономерный вопрос: как будут складываться экономические взаимоотношения обновленного Евросоюза и России? Изменятся ли они?

Да, они изменятся. Наиболее вероятный сценарий ближайшего будущего означает, что в Евросоюзе будет, образно говоря, «восстановлена справедливость»: рычаги экономического и политического управления перейдут в руки тех стран, которые составляют его ядро, обеспечивая практически полностью совокупный экономический продукт Евросоюза.

Напомню, что Евросоюз на протяжении многих лет является крупнейшим торговым партнером России. Для Евросоюза, в свою очередь, Россия – четвертый по значимости торговый партнер [10; 11]. И это несмотря на взаимные санкции, введенные в 2014 г. и действующие до сих пор.

Наиболее активными сторонниками введения и ужесточения антироссийских санкций в управляющих органах Евросоюза являются бывшие социалистические страны Восточной Европы, Швеция и, теперь уже в прошлом, Великобритания. Представители бывших соцстран Восточной Европы, вклад которых в совокупный экономический продукт объединенной Европы, мягко говоря, незначительный и заключается преимущественно в «освоении» материальных ресурсов, поступающих из ядра ЕС, оказывают непропорционально большое влияние на политику всего ЕС.

При этом бизнес, как и ряд представителей власти важнейших стран Союза, прежде всего Австрии, Италии, Германии, Франции, выражает растущее недовольство санкциями, закономерно рассматривая их как препятствие полноценному экономическому сотрудничеству.

Очевидно, что при трансформации ЕС режим санкций будет как минимум ослаблен, а в перспективе – отменен вообще.

Это, безусловно, приведет к оживлению деловых отношений между российскими и европейскими компаниями. Во-первых, вырастет торговый оборот между странами.

Во-вторых, западноевропейские партнеры будут более активны в создании филиалов и дочерних предприятий на территории России. Это существенно, так как приведет к снижению стоимости продукции для российских потребителей как конечных продуктов, так и комплектующих.

Не так однозначна будет ситуация в сфере расчетов и платежей с использованием евро. Как уже было отмечено выше, в случае нарастания дезинтеграционных процессов волатильность евро заметно возрастет. Еще более волатильным будет финансовый рынок в случае возвращения национальных валют. Разумеется, это увеличит издержки расчетов и платежей. Но высокий экономический потенциал стран ядра ЕС, безусловно, приведет к стабилизации их валюты (валют). Не говоря уже о том, что даже замена, тем более временная, валюты расчетов и платежей с европейскими компаниями на доллар не создаст особых трудностей ни российским компаниям, ни российским банкам.

Таким образом, общий итог вышеописанной трансформации Евросоюза будет благоприятен как для России, так и для российских компаний.

Литература
1. [Электронный ресурс]. URL: imf.org / (дата обращения: 01.05.2020).
2. Smaller EU Should Mean A Smaller Budget: Danish PM [Электронный ресурс]. URL: thelocal.dk/ (дата обращения: 03.05.2018).
3. European Banking Federation: Facts & Figures [Электронный ресурс]. URL: ebf.eu/facts-and-figures/country-by-country-overview/?location=si (дата обращения: 15.05.2020).
4. [Электронный ресурс]. URL: cbr.ru (дата обращения: 15.05.2020).
5. Лидеры ЕС попытаются на экстренном саммите согласовать семилетний бюджет сообщества. – ТАСС, 20 февраля 2020 г. [Электронный ресурс]. URL: tass.ru/mezhdunarodnayapanorama/7800925 (дата обращения: 20.02.2020).
6. Global Economic Prospects: Coronavirus inflicts a short, sharp recession on world economy [Электронный ресурс]. URL: oxfordeconomics.org (дата обращения: 05.04.2020).
7. [Электронный ресурс]. URL: ecb.europa.eu/home/html/index.en.html (дата обращения: 05.04.2020).
8. Новая победа над Германией может развалить Евросоюз [Электронный ресурс]. URL: lv.sputniknews.ru/columnists/20200520/13758654/Novaya-pobeda-nad-Germaniey-mozhetrazvalitEvrosoyuz.html /(дата обращения: 25.05.2020).
9. [Электронный ресурс]. URL: federalreserve.gov (дата обращения: 30.03.2020).
10. [Электронный ресурс]. URL: customs.ru/statistic / (дата обращения: 26.05.2020).
11. [Электронный ресурс]. URL: eeas.europa.eu/delegations/russia_ru (дата обращения: 26.05.2020).